В творі лише дві згадки, коли Шептало дозволив собі голосно заіржати: коли вирвався вночі на волю. А в той раз, коли конюх був поруч, то Шептало так радів від того, що Степан поруч і лагідно заіржав, але замість ласки і доброго слова отримав від Степана батогом по спині.
цитата: Солодке почуття прощення й солідарності з конюхом охоплює Шептала. Він піднімає голову і ласкаво, заклично ірже. Степан озирається і, ніби вперше помітивши Шепталову сваволю, люто блимає з-під рудих брів: — Ах ти ж, ледаче зілля!
Батіг злітає в червонясте небо, довгий та в'юнкий, тонким дротяним охвістям безжально обвиває Шепталові спину й гостро впивається в тіло. Білий кінь з несподіванки високо підкидає задні ноги, спотикається на рівному місці і, полонений страхом, що виринає з глибини тіла та пирскає холодним потом, забуває всі недавні думки, кидається в гущу, в гарячі кінські тіла — гніді, вороні, перисті. А батіг наздоганяє білу спину, січе, жалить...
Поэма М. Ю. Лермонтова “Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова” (1837) в контексте всего творчества поэта воспринимается как своеобразный итог его работы над русским фольклором. Интерес к фольклору был характерен для русской литературы 30-х годов, когда страна переживала глубокий кризис. Находясь на перепутье, которое мрачные умы эпохи склонны были считать тупиком, русское общество пыталось найти выход, опираясь на внутренние ресурсы. Дворянская и народная культура в России были разделены глубокой пропастью, и роль посредника между ними взяла на себя литература. “Песня...” написана в особом жанре, Лермонтов стремился приблизить поэму к эпическим фольклорным сказаниям. Гусляры, тешащие “Песнью” “доброго боярина и боярыню его белолицую”, играют важнейшую роль в структуре поэмы. Авторского голоса читатель не слышит, перед ним как бы произведение устного народного творчества. Следовательно, нравственные позиции, с которых оцениваются персонажи “Песни.. ”, нелично авторские, а обобщенно народные. Это многократно усиливает торжество правды-матушки в сказании, ибо поступок безвестного купца Калашникова, защищавшего свою яичную честь, стал фактом народной истории. Выбор исторического периода для сюжета народной поэмы вполне объясним: Лермонтов обращается к допетровской России. Почему его заинтересовала именно эпоха Ивана IV? Этот государь стал олицетворением деспотизма, тирании и самодурства. И в эпоху николаевской деспотии понятен интерес Лермонтова к фигуре Ивана Грозного: поэт сопоставляет Русь времен древнего тирана и Россию, управляемую просвещенным государем Николаем I. Главное, что вытекает из этого сопоставления — колоссальная разница масштаба личности различных эпох. Все герои “Песни...” — яркие, самобытные, могучие личности. Они могут реализовать себя либо в сфере зла, как сам царь Иван Грозный и его верный опричник Кирибеевич, либо в сфере чистоты и добра, как купец Калашников, его братья и жена. Но каждый герой поэмы по-своему вступает в единоборство с миром. Романтическая тема гордой, могучей личности получает реалистическую трактовку, разрабатывается психологически. Одна из важнейших характеристик героев “Песни...” — их принадлежность к клану, к некой общности, которую сами персонажи ощущают как основную составляющую своей личности. И Алена Дмитриевна, и Степан Парамонович, и его младшие братья принимают оскорбление Кирибеевича прежде всего как оскорбление своего рода, чистого имени Калашниковых. Сила купца Степана Парамоновича не в богатстве, а в его твердой уверенности, что он не одинок. Он — из рода Калашниковых, это имя готовы защищать, жертвуя жизнью, и его братья. Вся система нравственных ценностей, согласно которой живет Степан Парамонович с его особым внутренним миром, основана на том, что превыше всего — честное имя; каждый человек ответствен за каждый свой шаг не только перед собой, но и перед своими предками и потомками. Опричник Кирибеевич тоже ощущает свою принадлежность к определенному клану. Но это не семья, хотя он принадлежит к знаменитому роду Скуратовых. Имя Малюты Скуратова, приспешника Ивана Грозного, наводило ужас на честной народ. Но не это мрачное имя составляет основу самоощущения Кирибеевича. Он прежде всего — царский опричник, приближенный государя, один из воинов его личного войска. Опричнина была наделена колоссальными правами, пользовалась с благословения Ивана Грозного абсолютной безнаказанностью. В этом и черпает силу Кирибеевич. ..
В глуши, во мраке заточенья-метафора Тянулись тихо -метафора тянулись дни-инверсия Без божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви-синтаксический параллелизм
Душе настало пробужденье-метафора душе настало-инверсия явилась ты-инверсия Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты-синтаксический параллелизм, Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты-метафоры И сердце бьется в упоенье,И для него воскресли вновь-анафора (И.., И...). И божество, и вдохновенье,И жизнь, и слезы, и любовь-синтаксический параллелизм.
Відповідь:
В творі лише дві згадки, коли Шептало дозволив собі голосно заіржати: коли вирвався вночі на волю. А в той раз, коли конюх був поруч, то Шептало так радів від того, що Степан поруч і лагідно заіржав, але замість ласки і доброго слова отримав від Степана батогом по спині.
цитата: Солодке почуття прощення й солідарності з конюхом охоплює Шептала. Він піднімає голову і ласкаво, заклично ірже. Степан озирається і, ніби вперше помітивши Шепталову сваволю, люто блимає з-під рудих брів: — Ах ти ж, ледаче зілля!
Батіг злітає в червонясте небо, довгий та в'юнкий, тонким дротяним охвістям безжально обвиває Шепталові спину й гостро впивається в тіло. Білий кінь з несподіванки високо підкидає задні ноги, спотикається на рівному місці і, полонений страхом, що виринає з глибини тіла та пирскає холодним потом, забуває всі недавні думки, кидається в гущу, в гарячі кінські тіла — гніді, вороні, перисті. А батіг наздоганяє білу спину, січе, жалить...
Пояснення: