Поэма Лермонтова названа песней, так как поэт создаёт произведение, очень близкое по содержанию, форме и по духу к русским народным историческим песням.
После чтения поэмы остаётся чувство, что мы прочитали не литературное произведение, а прослушали историческую народную песню, пропетую гуслярами.
Работая над « Песней про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова » Михаил Юрьевич Лермонтов изучал сборник былин Кирши Данилова и другие публикации фольклора. Источником поэмы может быть признана историческая песня «Кастрюк Мастрюкович» , в которой рассказывается о героической борьбе человека из народа против опричника Ивана Грозного.
Это был небольшой сухонький старичок, в чёрном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелёными глазками. «Атмосфера в доме деда царила мрачная» . Он был строгий, жестокий. «Как это пороть? - спросил я.
Все засмеялись, а дед сказал:
- Погоди увидишь… »
Деда боялась вся семья, он быстро входил в ярость, наказывал розгами всех детей в доме, но в нём изредка проглядывает человек добрый. «Вот видишь, я тебе гостинца принёс! Однако не беда, что ты лишнее потерпел, - в зачёт пойдёт!
Ты знай:
когда свой, родной бьёт- это не беда, а наука! Чужому не давайся, а свой ничего! Ты думаешь, меня не били? » Эта доброта быстро исчезала… и не перечь, не то расправа будет розгами. Одна бабушка хорошо знала характер деда и не боялась его, но дед бил бабушку тоже, когда считал, что она лезет не в своё дело. Только к Цыганку старик относился по-другому: кричал на него не так часто и сердито.
«- Золотые руки у Иванка, дуй его горой! Помяните моё слово: не мал человек рачтёт! »
Несмотря на свой жёсткий и жестокий характер, он иногда выглядел, как маленький капризный ребёнок, например, во время болезни.
«- Что мне сахару не даёшь? – капризничал тоном балованного ребёнка спрашивал он бабушку. » Мог быть весёлым, дружески объяснять что-то, шутливо разговаривать. «Наконец он шутливо столкнул меня с кровати. Будет! Держи книжку. Завтра ты мне всю азбуку без ошибок скажешь, и за это я тебе дам пятак. » Когда деду стукнуло восемь десятков лет, он стал ещё более раздражительным, злым, подозрительным, жадным и совсем потерял стыд. «Всё в доме строго делилось: один день обед готовила бабушка из провизии, купленной на её деньги, на другой день провизию покупал дед, и всегда в его дни обеды были хуже: бабушка брала хорошее мясо, а он – требуху. Чай и сахар хранились у каждого отдельно. Даже масло для лампадки перед образом каждый покупал своё, - это после полусотни лет совместного труда!»