Трамвайный вагон подходил к остановке. Среди пассажиров выделялась молодая дама, рядом сидел мальчик лет пяти. Дама была высокая, полная, хорошо, со вкусом одетая. Мальчик – крепкий, упитанный, с ямочками на щеках. Дама сказала: «Лёвочка, нам тут сходить».
Мальчик вскочил и, толкая всех локтями, бросился пробиваться к выходу.
Старушка отвела его рукою и сердито сказала:
– Куда ты, мальчик, лезешь?
Мать в негодовании вскричала:
– Как вы смеете ребёнка толкать?!
Высокий мужчина заговорил громким, на весь вагон, голосом:
– Вы бы лучше мальчишке вашему сказали, как он смеет всех толкать? Такая важная особа идёт – все теперь должны давать ему дорогу! Растите хулиганов, эгоистов!
Мать возмущенно отругивалась. Мальчик с открытым ртом испуганно глядел на недружелюбного мужчину.
Вагон остановился, публика сошла. Сошла и дама с мальчиком. Вдруг он разразился отчаянным рёвом. Мать присела перед ним на корточки, обнимала, целовала.
– Ну, не плачь, мальчик мой милый! Не надо плакать! На таких грубиянов не обращают внимания! Он, наверно, пьяный! Да, пьяный хулиган!
Она взяла его, пятилетнего, на руки. Мальчик, рыдая, крепко охватил её шею. Она шла, шатаясь и задыхаясь от тяжести, и повторяла:
– Не надо плакать, бесценный мой!
За ужином мать возмущённо рассказывала мужу, как обидел в трамвае Лёвочку какой-то, должно быть, пьяный хулиган. Отец с сожалением вздохнул.
– Эх, меня не было! Я бы ему ответил!
Она с гордостью возразила:
– Я ему тоже отвечала хорошо… Ну, что, милый мой мальчик? Успокоился ты?.. Вот, погоди, я тебе сегодня купила шоколаду «Золотой ярлык»… Кушай шоколад!
Она положила перед мальчиком плитку шоколада. Мальчик концами пальцев отодвинул шоколад и обиженно нахмурился.
– Кушай, мальчик мой, кушай! Дай, я тебе его разверну. Ну, что же ты, детка, не кушаешь?
Мальчик молчал, капризно нахмурившись.
– Ты, наверно, ещё не успокоился?
Мальчик молчал и не смотрел на шоколад.
двадцать лет. Эта самая дама, очень исхудавшая, сидела на скамеечке Гоголевского бульвара. Много стало серебра в волосах, много стало золота в зубах.
Она с отчаянием смотрела в одну точку и горько что-то шептала.
Она собственным трудом воспитала своего мальчика. Во всём себе отказывала, после службы давала уроки, переписывала на машинке. Сын стал инженером-электротехником. Он занимал место с хорошим жалованьем.
И вот она сидела, одинокая, на скамеечке бульвара под медленно падавшим снегом и горячо шептала:
– Я, я ему всю жизнь отдала!
Они с сыном занимали просторную комнату в Нащокинском переулке. Сын задумал жениться. Сегодня она получила повестку с приглашением явиться в качестве ответчицы в суд: сын подал заявление о выселении её из комнаты. Уже четыре года назад, когда они получили комнату, Лёвочка предусмотрительно вписал мать проживающей «временно».
Это больше всего её потрясло: значит, тогда уже он на всякий случай развязывал себе руки…
– (63)А я ему всю жизнь отдала!..
Снег пушистым пледом всё гуще покрывал ей голову, плечи и колени. Она сидела неподвижно, горько шевеля губами. Она винила судьбу, которую никогда не принимала в расчёт и в которую не верила. Не винила только себя, что всю жизнь отдала на выращивание чёрствого эгоиста, приученного думать только о себе.
(по В.В. Вересаеву*)
*Вересаев Викентий Викентьевич (1867–1945) – известный русский и советский писатель, публицист.
Напишите сочинение по прочитанному тексту «Семейное воспитание в жизни человека». Для аргументации используйте материал романа Л.Н. Толстого «Война и мир». 200-250 слов.
План сочинения:
1. Введение.
2. Сформулируйте проблему, поставленную автором текста.
3. Комментарии к проблеме (как, на примере чего раскрывает данную проблему автор).
4. Позиция автора.
4. Ваша позиция по данной проблеме
5. Литературный аргумент
- семья Ростовых
- семья Болконских
- семья Курагиных
6. Заключение (выводы)
Проблема (чего) роли воспитания в семье на человека.
"— А скажи Павлуша, — начал Федя, — что, у вас тоже в Шаламове было видать предвиденье-то небесное?
— Как солнца-то не стало видно? Как же.
— Чай, напугались и вы?
— Да не мы одни. Барин-то наш, хоша и толковал нам напредки, что, дескать, будет вам предвиденье, а как затемнело, сам, говорят, так перетрусился, что на-поди. А на дворовой избе баба-стряпуха, так та, как только затемнело, слышь, взяла да ухватом все горшки перебила в печи: «Кому теперь есть, говорит, наступило светопрестановление» . Так шти и потекли. А у нас на деревне такие, брат, слухи ходили, что, мол, белые волки по земле побегут, людей есть будут, хищная птица полетит, а то и самого Тришку увидят.
— Какого это Тришку? — спросил Костя.
— А ты не знаешь? — с жаром подхватил Ильюша. — Ну, брат, откентелева же ты, что Тришки не знаешь? Сидни же у вас в деревне сидят, вот уж точно сидни! Тришка — эвто будет такой человек удивительный, который придет; а придет он, когда наступят последние времена. И будет он такой удивительный человек, что его и взять нельзя будет, и ничего ему сделать нельзя будет: такой уж будет удивительный человек. Захотят его, например, взять хрестьяне; выйдут на него с дубьем, оцепят его, но а он им глаза отведет — так отведет им глаза, что они же сами друг друга побьют. В острог его посадят, например, — он попросит водицы испить в ковшике: ему принесут ковшик, а он нырнет туда, да и поминай как звали. Цепи на него наденут, а он в ладошки затрепещется — они с него так и попадают. Ну, и будет ходить этот Тришка по селам да по городам; и будет этот Тришка, лукавый человек, соблазнять народ хрестиянский… ну, а сделать ему нельзя будет ничего… Уж такой он будет удивительный, лукавый человек.
— Ну да, — продолжал Павел своим неторопливым голосом, — такой. Вот его-то и ждали у нас. Говорили старики, что вот, мол, как только предвиденье небесное зачнется, так Тришка и придет. Вот и зачалось предвиденье. Высыпал весь народ на улицу, в поле, ждет, что будет. А у нас, вы знаете, место видное, привольное. Смотрят — вдруг от слободки с горы идет какой-то человек, такой мудреный, голова такая удивительная… Все как крикнут: «Ой, Тришка идет! ой, Тришка идет! » — да кто куды! Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом кричит, свою же дверную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил в овес, присел, да и давай кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец Таково-то все переполошились!. . А человек-то это шел наш бочар, Вавила: жбан себе новый купил да на голову пустой жбан и надел... "