Ей старик с поклоном отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Что мне делать с проклятою бабой?
Уж не хочет быть она царицей,
Хочет быть владычицей морскою;
Чтобы жить ей в Окияне-море,
Чтобы ты сама ей служила
И была бы у ней на посылках.
государыня рыбка,
Не прогневайся, вразуми старуху.
Не пойму, что за дурь в ее голову засела,
Знаю ведь ее тридцать лет и три года.
Справная была баба, боевая
Все в руках кипело-горело.
Видно, расстроило ее худое корыто:
Постирать и помыться - проблема.
А я ей новое выдолбить, дурень,
Виноват, никак не занялся.»
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом по воде плеснула
И ушла в глубокое море.
Воротился старик к своей избушке,
Видит, спит–храпит его старуха.
А проснулась да рассказала,
Какой ей сон чудный приснился.
Будто поймал старик золотую рыбку,
Исполняющую все заветные желанья.
«Жаль, что сон, - промолвила бабка.
Протерев глаза, прослезилась:
"Ой тебе, милый хороший,
За красивое новое корыто».
В образе старика олицетворяется народное начало сказки. Он вынужден покоряться воле жадной старухи, но не испытывает к ней почтения, как бы высоко ни вознеслась она. Об этом свидетельствует его обращение к ней, когда она захотела стать царицей:
«Что ты, баба, белены объелась? »
Образ старухи постепенно выходит за рамки изображения жадности и становится символом социального гнета. В черновых вариантах сказки можно проследить, как Пушкин ищет наиболее емкое слово, чтобы дать определение характера и поведения старухи дворянки: «Осердилась глупая старуха» , «Осердилась (сварливая) нахальная».. . «Осердилась злая старуха... »
«Я тебе госпожа, я дворянка,
А ты мой оброч-ный крестьянин... »
«Я дворянка, а ты мой крестьянин... »
В окончательном варианте сказки подчеркнуто тупое самодурство старухи, которая действует в соответствующей бытовой и социальной обстановке:
Осердилася пуще старуха,
По щеке ударила мужа:
«Как ты смеешь, мужик, спорить со мною,
Со мною, дворянкой столбовою? »
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашей затолкали,
А в дверях-то стража подбежала,
Топорами чуть не изрубила;
А народ-то над ним насмеялся:
«Цоделом тебе, старый невежа!
Впредь тебе, невежа, наука:
Не садися не в свои сани! »
Глядь: опять перед ним землянка; ;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто.