Крупный, многослойный характер и Городничий. С разных сторон приступает Гоголь к этому типу, описывая его и словами других, и жалобами посетителей у Хлестакова, и собственными его саморазоблачениями. Не до конца прослежена еще разная природа страха, испытываемого Городничим по поводу приезда ревизора. Страх завязал всю комедию, ставши главной пружиной действия. Но страх имеет здесь свои градации, и от того, как он видоизменяется, новыми гранями поворачивается и фигура Городничего.
Говоря о взятках, которые берутся всеми, Городничий замечает: «Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят». О каких «волтериан-цах» речь? О самых реальных. Поначалу Городничий боится наиболее страшного: а вдруг тот, кто приедет инкогнито, не берет - вот где зарез! А ведь редко, но бывает и так, какие-то развелись «волтерианцы», молодые люди, желающие жить по совести. Вдруг да наедет такой, вся система жизни, весь образ действия Городничего придут тогда в негодность. Итак, страх «первый» - это страх перед честным ревизором, перед возможным «волтерианцем». Но слава богу, нет! Хлестаков - не «волтерианец», он берет взятки, и даже весьма благосклонно. Выяснив это обстоятельство, Городничий немного успокаивается. Он попал в привычную колею привычных отношений.
Когда же снова пугается Антон Антонович? После сцены вранья Хлестакова, когда Городничий понимает, что Хлестаков не только не «волтерианец», но вроде бы главный в той шайке, которая именуется петербургскими чиновниками. Как бы не взял столько, что и по миру пойдешь? Раньше боялся, что не возьмет, теперь - что возьмет всё… И вот, насмерть перепуганные оба, Городничий и Хлестаков стоят друг против друга. Через все остальные реплики слышится явственнее других одна: «я не виноват». Хлестаков: «Да что ж делать?., я не виноват…» Городничий: «…Извините, я, право, не виноват». Оба они не виноваты, хотя оба виноваты кругом, но за ними есть и другие, кто виноват еще больше.
Бессмертная комедия Гоголя «Ревизор» - это целый художественный мир, вбирающий в себя все достижения предшествующей литературы, открывающий горизонты новой драматургии.
В качестве обменной «валюты» мог выступать и жареный в пе- рьях гусак, которого следовало продать черту в полночь на перекрестке [Даль 1996: 108]. Добыть неразменный рубль у нечистой силы можно было и без черной кошки или жареного гусака. Жители Повол- жья советовали на Пасху перед заутреней пойти со свечкой на чердак церкви: Там ты увидишь видимо-невидимо бесов и сам Вельзевул тут, и все они связаны железной цепью, и станут тебя они просить, чтобы развязал их и выпустил их на волю, потому как они чув- ствуют, что Христос сегодня их победит. А ты говори: «Давай- те, мол, неразменный рубль, так выпущу». Долго они будут спо- рить, а все же дадут, ну и надо так приноровить, чтобы в тот самый миг, как ты получишь неразменный рубль, ударили в коло- кол к заутрене. Тут они все запищат, завизжат и исчезнут, яко дым, а рубль останется у тебя, а ежели возьмешь раньше удара в колокол, так они тебя всего затерзают и рубль отнимут [Вла- сова 2000: 350–351]. В Воронежской губернии считали, что получить неразменный серебряный рубль можно от домового. Для этого в Чистый чет- верг нужно было налить миску борща с кашей, взять хлеб и все это отнести на чердак: если домовой воспользуется предложен- ным ему угощением, то в уплату оставит неразменный рубль [Афанасьев 1994 II: 69]. У украинцев Закарпатья бытовала своя магическая практика по добыванию неразменной монеты («анклюза»). В понедель- ник вечером следовало взять монету (грiш) и положить под ле- вую пятку, после чего девять дней не умываться, не стричь ногтей, не есть соленого, никуда не ходить и ни с кем не раз- говаривать, не молиться Богу, не осенять себя крестом. Через девять дней человек почувствует жжение под пяткой, но дол- жен терпеть. И тогда явившийся черт скажет ему, что он про- шел испытание и що се хотпв мати, ти то собi зробив (т.е. полу- чил желаемое — простой грош стал неразменным «анклюзом») [Шухевич 1908: 213].
Получить неразменную монету можно и случайно, неосторож- но вступив в контакт с нечистой силой. В белорусской сказке «Свеча св. Андрея» говорится, как богомолец продал черту (принявшему вид цыгана) за четвертак свечу, данную ему неиз- вестным старцем; «чертов четвертак» возвращался к богомоль- цу всякий раз, как он его тратил, и купленная на «лихие день- ги» новая свеча для св. Андрея не желала гореть [Бараг 1979: 189, № –754А**]. По общеизвестному поверью, неразменный рубль дается чело- веку лишь один раз, вторично им завладеть нельзя, несмотря ни на какие ухищрения.
Крупный, многослойный характер и Городничий. С разных сторон приступает Гоголь к этому типу, описывая его и словами других, и жалобами посетителей у Хлестакова, и собственными его саморазоблачениями. Не до конца прослежена еще разная природа страха, испытываемого Городничим по поводу приезда ревизора. Страх завязал всю комедию, ставши главной пружиной действия. Но страх имеет здесь свои градации, и от того, как он видоизменяется, новыми гранями поворачивается и фигура Городничего.
Говоря о взятках, которые берутся всеми, Городничий замечает: «Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят». О каких «волтериан-цах» речь? О самых реальных. Поначалу Городничий боится наиболее страшного: а вдруг тот, кто приедет инкогнито, не берет - вот где зарез! А ведь редко, но бывает и так, какие-то развелись «волтерианцы», молодые люди, желающие жить по совести. Вдруг да наедет такой, вся система жизни, весь образ действия Городничего придут тогда в негодность. Итак, страх «первый» - это страх перед честным ревизором, перед возможным «волтерианцем». Но слава богу, нет! Хлестаков - не «волтерианец», он берет взятки, и даже весьма благосклонно. Выяснив это обстоятельство, Городничий немного успокаивается. Он попал в привычную колею привычных отношений.
Когда же снова пугается Антон Антонович? После сцены вранья Хлестакова, когда Городничий понимает, что Хлестаков не только не «волтерианец», но вроде бы главный в той шайке, которая именуется петербургскими чиновниками. Как бы не взял столько, что и по миру пойдешь? Раньше боялся, что не возьмет, теперь - что возьмет всё… И вот, насмерть перепуганные оба, Городничий и Хлестаков стоят друг против друга. Через все остальные реплики слышится явственнее других одна: «я не виноват». Хлестаков: «Да что ж делать?., я не виноват…» Городничий: «…Извините, я, право, не виноват». Оба они не виноваты, хотя оба виноваты кругом, но за ними есть и другие, кто виноват еще больше.
Бессмертная комедия Гоголя «Ревизор» - это целый художественный мир, вбирающий в себя все достижения предшествующей литературы, открывающий горизонты новой драматургии.