Сроно ів На місці пропуску в творі «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» має бути слово:
«Літ за двадцять до кріпацької волі, з того самого Ромоданового шляху, яким ішов парубок, у село вступав якийсь невідомий захожий»
А Семигори Б Піски В Стеблів Г Гадяч
поэт михаил исаковский написал эти свои пронзительные строки, что называется, по горячим – в 1945 году, когда война закончилась, и фронтовики начали возвращаться домой. а там их ждали не только ликование по поводу победы. а еще и слезы. у кого-то слезы радости от встречи с родными и близкими, дождавшимися своих отцов и сыновей. а у кого-то – слезы горя и потери тех, кому не суждено было выжить даже в глубоком тылу.
враги сожгли родную хату,
сгубили всю его семью.
куда теперь идти солдату?
кому нести печаль свою?
многие считают эту песню народной. действительно, своим глубоким чувством и безыскусностью слов она перекликается с народными сочинениями. сюжет трагического возвращения на родину после ратной службы был весьма распространенным в солдатской песне. приходит воин, отслуживший 25 лет, и находит на месте родной хаты лишь развалины: матушка умерла, молодая жена состарилась, поля без мужской руки заросли бурьяном.
и далее – классические образы из эпоса - перекрестье дорог, чисто
пошел солдат в глубоком горе
на перекресток двух дорог,
нашел солдат в далеком поле
травой заросший бугорок.
почему же так глубоко переворачивают душу такие простые слова? потому что после страшной кровопролитной войны c германским фашизмом этот сюжет повторился миллионы раз с миллионами советских людей. и чувства, охватившие героя песни, пережиты едва ли не каждым жителем нашей огромной страны.
«услышал я в вашем исполнении песню, как возвратился солдат с фронта, а у него никаких близких не оказалось, — так было и у меня. мне так же пришлось со слезами на глазах выпить чарку вина в яме разбитой землянки, где погибла в бомбежку моя мама», – так написал фронтовик самому известному исполнителю песни, замечательному певцу марку бернесу.
стоит солдат - и словно комья
застряли в горле у него.
сказал солдат: "встречай, прасковья,
героя - мужа своего.
накрой для гостя угощенье,
поставь в избе широкий стол.
свой день, свой праздник возвращенья
к тебе я праздновать пришел "
впервые стихотворение было опубликовано в 1946 году в журнале «знамя». автор и думать не мог, что его простые стихи могут стать песней, а песня так полюбится народу. композитору матвею блантеру сочинение исаковского показал знаменитый поэт александр твардовский со словами: «замечательная песня может получиться! » как в воду глядел: к проникновенным словам блантер написал такую проникновенную музыку, что практически все редактора – и музыкальные, и , слушавшие песню, сходились во мнении: произведение замечательное! но в радиоэфир не пропускали.
«в общем-то неплохие люди, они, не сговариваясь, шарахнулись от песни. был один даже, – вспоминал потом михаил исаковский, - прослушал, заплакал, вытер слезы и сказал: «нет, мы не можем». что же не можем? не плакать? оказывается, пропустить песню на радио «не можем». оказывается, уж сильным диcсонансом была песня с господствующим в то время настроением в обществе: бравурным, победным! и не хотелось лишний раз бередить незаживающие раны - тогда многие «были почему-то убеждены, что победа исключает трагические песни, будто война не принесла народу ужасного горя. это был какой-то психоз, наваждение», - поясняет исаковский. стихи раскритиковали за «распространение пессимистических настроений».
никто солдату не ответил,
никто его не повстречал,
и только тихий летний ветер
траву могильную качал.
своим вторым рождением песня обязана была замечательному марку бернесу. в 1960-м году он решил исполнить ее на большом концерте во дворце спорта в лужниках. это был настоящий риск: спеть запрещенную песню, да еще на развлекательном бравурном мероприятии. но случилось чудо - после первых строчек, произнесенных речитативом глуховатым «непевческим «голосом артиста, 14-тысячный зал встал, наступила мертвая тишина. это молчание продолжалось еще несколько мгновений, когда отзвучали последние аккорды песни. а потом зал взорвался овацией. и это была овация со слезами на глазах…
а после того, как по личной просьбе героя войны маршала василия чуйкова песня прозвучала в телевизионном «огоньке», она стала поистине народной.
исполнение марком бернесом считается эталонным. именно в его интерпретации песня звучит до сих пор. но лично меня потрясло другое исполнение – михаилом пуговкиным. если марк бернес выступает в песне как рассказчик, как свидетель человеческого горя, то михаил пуговкин ведет свое повествование от первого лица, от лица того самого солдата, что пил «из горькой кружки вино с печалью пополам».
мы, зрители, привыкли видеть этого замечательного артиста в комических ролях, и мало кто знает, что печаль его - настоящая, выстраданная. уже через два дня после начала великой отечественной войны начинающий тогда артист михаил пуговкин добровольцем ушел на фронт. служил в 1147-м стрелковом полку, разведчиком! осенью 1942 года был тяжело ранен в ногу. под ворошиловградом (ныне это луганск – удивительны повороты из-за начавшейся гангрены едва не остался без ноги. награжден орденом отечественной войны ii степени.