Жил-был старик со старухой. Пришел час: мужик помер. Осталось у него семь сыновей-близнецов, что по прозванию семь Симеонов.Вот они растут да растут, все один в одного и лицом и статью, и каждое утро выходят пахать землю все семеро.Случилось так, что тою стороною ехал царь: видит с дороги, что далеко в поле пашут землю как на барщине — так много народу! — а ему ведомо, что в той стороне нет барской земли.Вот посылает царь своего конюшего узнать, что за люди такие пашут, какого роду и звания, барские или царские, дворовые ли какие, или наемные?Приходит к ним конюший, спрашивает:— Что вы за люди такие есть, какого роду и звания?Отвечают ему:— А мы такие люди, мать родила нас семь Симеонов, а пашем мы землю отцову и дедину.Воротился конюший и рассказал царю все, как слышал. Удивляется царь.— Такого чуда не слыхивал я! — говорит он и тут же посылает сказать семи Симеонам, что он ждет их к себе в терем на услуги и посылки.Собрались все семеро и приходят в царские палаты, становятся в ряд.— Ну, — говорит царь, — отвечайте: к какому мастерству кто какое ремесло знаете?Выходит старший.— Я, — говорит, — могу сковать железный столб сажон в двадцать вышиною.— А я, — говорит второй, — могу уставить его в землю.— А я, — говорит третий, — могу влезть на него и осмотреть кругом далеко-далеко все, что по белому свету творится.— А я, — говорит четвертый, — могу срубить корабль, что ходит по морю, как посуху.— А я, — говорит пятый, — могу торговать разными товарами по чужим землям.— А я, — говорит шестой, — могу с кораблем, людьми и товарами нырнуть в море, плавать под водою и вынырнуть где надо.— А я, — вор, — говорит седьмой, — могу добыть, что приглядится иль полюбится.— Такого ремесла я не терплю в своем царстве-государстве, — ответил сердито царь последнему, седьмому Симеону, — и даю тебе три дня сроку выбираться из моей земли куда тебе любо; а всем другим шестерым Симеонам приказываю остаться здесь.Пригорюнился седьмой Симеон: не знает, как ему быть и что делать.А царю была по сердцу красавица царевна, что живет за горами, за морями. Вот бояре, воеводы царские и вспомнили, что седьмой Симеон, мол, пригодится и, может быть, сумеет привезти чудную царевну, и стали они просить царя оставить Симеона.Подумал царь и позволил ему остаться.Вот на другой день царь собрал бояр своих и воевод и весь народ, приказывает семи Симеонам показать свое уменье.Старший Симеон, недолго мешкая, сковал железный столб в двадцать сажон вышиною. Царь приказывает своим людям уставить железный столб в землю, но как ни бился народ, не мог его уставить.Тогда приказал царь второму Симеону уставить железный столб в землю. Симеон второй, недолго думая, поднял и упер столб в землю.Затем Симеон третий влез на этот столб, сел на маковку и стал глядеть кругом далече, как и что творится по белу свету; и видит синие моря, на них, как пятна, мреют корабли, видит села, города, народа тьму, но не примечает той чудной царевны, что полюбилась царю. И стал пуще глядеть во все виды и вдруг заприметил: у окна в далеком тереме сидит красавица царевна, румяна, белолица и тонкокожа: видно, как мозги переливаются по косточкам.— Видишь? — кричит ему царь.— Вижу.— Слезай же поскорее вниз и доставай царевну, как там знаешь, чтоб была мне во что бы ни стало!Собрались все семеро Симеонов, срубили корабль, нагрузили его всяким товаром, и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми горами, по-за синими морями.Едут, едут между небом и землей, пристают к неведомому острову у пристани.
"Школа несчастья есть самая лучшая школа". Я считаю, это так. Мы учимся на своих ошибках, и если мы достаточно умны, то одной ошибки должно хватить, чтобы не повторять её. Впрочем, самым умным достаточно счастья, чтобы понять, что это оно – держи его, пока не улетело!.. Сомневаюсь, что я отношусь к ним - ведь счастья всегда недостаточно. Люди по сути своей несовершенны и "школа несчастья" необходима для получения счастья. Есть старая сказка о человеке и волке, которого угостили хлебом. Волк попросил человека научить его готовить хлеб, но узнав о трудностях его приготовления, отказался. Обидно понимать, что люди, говоря о счастье и несчастье, в большинстве случаев оказываются на месте волка. Думаю, именно поэтому "школа несчастья" стала необходимой и чаще всего – неизбежной. Я не считаю это плохим, ведь если счастье поставить на место хлеба (а без хлеба люди вряд ли бы прожили в давние эпохи), то несчастье окажется наименьшим злом по пути достижения цели.
Помню я: бывало, няня, Долго сидя за чулком, Молвит: «Баловень ты, Ваня, Всё дурачишься с котом. Встань, подай мою шубейку; Что-то холодно, дрожу… Да присядь вот на скамейку, Сказку длинную скажу». И старушка с расстановкой До полночи говорит. С приподнятою головкой Я сижу. Свеча горит. Петухи давно пропели. Поздно. Тянется ко сну… Где-то дрожки прогремели… И под говор я засну. Сон покоен. Утром встанешь — Прямо в садик… Рай земной! Песни, говор… А как глянешь На росинки — сам не свой! Чуть сорока защекочет — Понимаешь, хоть молчишь, Упрекнуть она, мол, хочет, «Здравствуй, Ваня! Долго спишь!» А теперь ночной порою На груди гора лежит: День прожитый пред тобою Страшным призраком стоит. Видишь зла и грязи море, Племя жалкое невежд, Униженье, голод, горе, Клочья нищенских одежд. Пот на пашнях за сохами, Пот в лесу за топором, Пот на гумнах за цепами, На дворе и за двором. Видишь горькие потери, Слёзы падшей красоты И затворенные двери Для убитой нищеты… И с тоскою ждёшь рассвета, Давит голову свинец. О, когда же горечь эта Вся исчезнет наконец! (Если ты про это)