Здравствуй, Джульетта!
много лет с тех пор… И, хотя ты для меня всегда останешься молодой, сейчас пишу я своё письмо тебе – зрелой, умудрённой опытом странствий, но сохранившей в своём сердце вечную юность. Казалось бы, в нашем возрасте уже не пишут романтических писем, и да, моё письмо это не послание шестнадцатилетнего юноши, однако, как поэт – я буду воспевать тебя всегда.
Джульетта – ты символ любви, которой не суждено было растянуться во времени земной жизни, любви, которая являет себя в вечности, как непреходящая сущность этого мира. Сколько миллионов молодых людей любили свою Джульетту, чувствам которых не суждено было воплотиться в реальности совместной семейной жизни?! И не обязательно смерть стала причиной их невоплощённой любви. Нет, порой обыкновенные линии судьбы так и не смогли соединиться на своём пути с линиями судеб своих избранниц. Мало ли причин на это?! Ты лучше знаешь, Джульетта.
Почему-то у меня нет сомнений, что там, где ты сейчас есть, ты покровительствуешь таким парам, непознавшим всю полноту любовных отношений в земной жизни и им вновь обрести себя и свою любовь. И там в этом мире нет места вековой вражде Монтекки и Капулетти, нет ничего, что помешало бы им любить друг друга вечно.
Ровно десять лет назад на пути в Валенсию я совершенно случайно оказался в Вероне. На вокзале я ждал поезд, надеясь в глубине души, что он не придёт, и я останусь в твоём городе ещё на какое-то время… Но поезд пришёл. Может быть, его послал герцог, может быть, хранители судьбы забыли перевести стрелки, но он пришёл. Я уехал, уехал навсегда. И только потом я понял, чей образ привиделся мне на вокзале. Это была ты. Вдоль серого перрона ты шла, сияя в белом платье. Сквозь тебя просвечивали фигуры людей, стоявших на перроне в ожидании поезда. Сзади тебя шли Лоренцо и он. Только теперь я понял, что вы возвращались из Собора, где Лоренцо, наконец, повенчал вас. Вы пришли на вокзал, чтобы проводить святого отца в Рим, куда он собирался, чтобы сообщить Ангелу всех влюблённых о вашем венчании.
Благодарю судьбу за то, что она привела меня в Верону, иначе я бы никогда воочию не прикоснулся к твоей тайне, которую ты пожелала раскрыть одинокому страннику. И я никогда не смог бы передать её людям, о чём ты, кажется, просила меня…
Я счастлив за тебя и твою любовь. А как счастлив он, поведавший миру о вашей печальной земной любви! Его просветлевший лик обрадовал небеса, откуда он взирает на вас, как на своих любимых детей. Я даже думаю, что это он приложил руку к вашей встрече и попросил Лоренцо обвенчать вас.
А что Монтекки и Капулетти и подобные им? Они навсегда останутся собой и будут делить на земле своё превосходство, пока человеческая любовь приносится в жертву богатству и почестям этого мира.
Прощай, Джульетта! Я, как и многие другие, любил тебя, и пусть, в тот момент твоё имя звучало по-другому, но это была ты – моя недосягаемая идеальная любовь… Недосягаемая на земле…
Монолог "Вкус, батюшка, отменная манера" произносит Фамусов в пятом явлении второго действия пьесы. В нем он описывает московское "высшее общество". "На всех московских есть особый отпечаток" - говорит Фамусов. В этом обществе ценятся только богатые потомственные дворяне. "Будь плохенький, да если наберется Душ тысячки две родовых, – Тот и жених". Ум как таковой там не котируется, главное - знатность. "Пускай себе разумником слыви, А в семью не включат. На нас не подиви. Ведь только здесь еще и дорожат дворянством."
Описывает Фамусов молодежь, "старичков", дам и барышень, входящих в это общество. И, хотя он отзывается об этих людях с восхищением, зрителю понятно, насколько эти люди пусты и тщеславны. Например, "старички": "Не то чтоб новизны вводили, – никогда нас боже! Нет. А придерутся К тому, к сему, а чаще ни к чему, Поспорят, пошумят и… разойдутся."