То что он не хочет выслушивать оправдания мальчика. Он лишь говорит и говорит. Помните в отрывке где он выстроил учеников на улице и ругал главного героя. Он не хотел выслушивать его и между ними была эта стена.
Отрывок:
Мы ждем. смотри, вся школа ждет, что ты нам скажешь». Ученик начинал в свое оправдание что-нибудь бормотать, но директор обрывал его: «Ты мне на вопрос отвечай, на вопрос. Как был задан вопрос?» — «Что меня побудило?» — «Вот именно: что побудило? Слушаем тебя». Дело обычно заканчивалось слезами, лишь после этого директор успокаивался, и мы расходились на занятия. Труднее было со старшеклассниками, которые не хотели плакать, но и не могли ответить на вопрос Василия Андреевича.
Сочетание романтического и реалистического начал в новелле проявилось и в ее языке. Степенное и горько-ироническое начало и конец повести уступают место эмоционально-выразительной речи в картинах и сценах романтического характера. Лермонтов в этом случае обращается к инверсии, ставит эпитеты после определяемых слов. Есть и некоторое пародийное использование романтической лексики, особенно когда Печорин вдруг воспринимает поведение девушки как комедию (трепетный разговор глаз, тусклая бледность и т. д.). Передача динамичности сцен достигается сочетанием обилия глагольных форм. В той же сцене приглашения на свидание в море: вскочила, обвила, прозвучал, потемнела, закружилось, сжал, скользнула — целая буря чувств, ощущений, отрывочных мыслей. А дальше утверждается проза жизни народной репликой денщика: «Экой бес девка!»
Непреодолимая стена значит -
То что он не хочет выслушивать оправдания мальчика. Он лишь говорит и говорит. Помните в отрывке где он выстроил учеников на улице и ругал главного героя. Он не хотел выслушивать его и между ними была эта стена.
Отрывок:
Мы ждем. смотри, вся школа ждет, что ты нам скажешь». Ученик начинал в свое оправдание что-нибудь бормотать, но директор обрывал его: «Ты мне на вопрос отвечай, на вопрос. Как был задан вопрос?» — «Что меня побудило?» — «Вот именно: что побудило? Слушаем тебя». Дело обычно заканчивалось слезами, лишь после этого директор успокаивался, и мы расходились на занятия. Труднее было со старшеклассниками, которые не хотели плакать, но и не могли ответить на вопрос Василия Андреевича.