Русть сидела у окна. Поглядывая в окно и потихоньку, глоток за глотком, отхлебывая горячий чай из чашки, откуда выглядывала большая палочка корицы.
Грусть была невозмутима и трогательно мила, изредка смахивая мелкие слезы. Совершенно невозможно было сказать, что на этот раз растрогало ее тонкую натуру.
Дождя уже не было. С крыши дома напротив, где под козырьком сидели воробьи, капали последние дождинки. Они медленно отделялись от крыши и летели, одна за другой, вниз, где сочно разбивались об асфальт, брызгами отпугивая первых прохожих, вышедших из дома после дождя.
Белая занавеска вдруг несмело пошевелилась, потом ее резко отдернули, и в окне показалась улыбчивая физиономия Радости. Она хрустела бубликом с видимым аппетитом, рассматривая расплывшиеся внизу лужи. Те жирно блестели на мокром асфальте, который еще час назад безжалостно грело солнце. А потом вдруг внезапно заколотивший по листве дождь остудил его, да так, что легкий пар начал подниматься над его поверхностью.
Радости не нужно было никаких поводов, чтобы веселиться. Часто выходило так, что она вообще не задумывалась над жизнью: просто делала, что хотела. Грусть в такие моменты начинала наизусть ей читать басню про стрекозу и муравья. На что Радость называла ее «букой», хватала за руку и тащила то купаться, то играть в снежки, то пробовать имбирный лимонад, то заниматься всякими шалостями.
И хотя Радость, и Грусть были одного возраста, вторая была несравнимо старше ее. По крайней мере, ей самой так казалось, когда он выговаривала Радости за очередной ее легкомысленный поступок.
Они всегда были неразлучны, хотя родились в один день в один и тот же час. Они были близнецами, только совсем разными по характеру и отношению к жизни. И не было без Радости Грусти, и Грусти становилось не по себе, если вдруг Радость задерживалась, допоздна смотря на звезды. А когда в ее окошке загорался свет, Грусть становилась не такой грустной и могла спокойно почитать что-нибудь из английской литературы 19 века и заснуть.
Так и в человеке обязательно уживаются самые разные его черты, совсем непохожие друг на друга, но именно они окрашивают мир вокруг в самые невероятные сказочные оттенки. И не столь важно, если Грусть задержалась у вас в гостях на несколько дней или недель. Наступит время, когда Радость поселится в вашем сердце навсегда.
Мальчик остался один — вокруг него образовывалась пустота. И это стало толчком к сближению с разными случайными людьми, он покатился вниз. Сначала Сережа попал в общество мелких уголовников — Юрка, лупоносый артист (Юрка несколько раз обманывает Сережку с покупкой фотоаппарата, мороженым... по вечерам спаивает его по заданию лупоносого «братца» Шаляпина).Затем внезапно появляется мнимый «дядя» (якобы брат Сережкиной мачехи), с виду добродушный толстяк (на самом деле вражеский шпион), и Яков. «Дядя» увозит мальчика в Киев, при этом по дороге они грабят какого-то мужчину. Приехав в Киев, дядя целыми днями пропадает неизвестно где. Серёжа частенько слышит странные запахи, находит странную бумагу и т.д. Одним словом, — «дядя» что-то скрывает. Он обещает отвезти Сережу в Одессу, в мичманскую школу (поинтересовавшись, Сережа узнает, что такой нет вообще!), но сам планирует провернуть свои дела и убить мальчишку.Не менее подозрителен и Яков — уродливый старик-орденоносец, злой и жадный каналья, ненавидящий Сережу. Притворяясь героем, он удачно совершает махинации, грабит людей, но полностью подчиняется шпиону-дяде.Дядя знакомит Сережу со Славкой и дает своему подопечному задание — подробно разузнать о Славкином отце-инженере. Вскоре Славкиного отца ранят в лесу неизвестные.Мальчик в итоге догадался кто они такие и, желая помешать им скрыться, стреляет в них из найденного пистолета. В финале до что реально случалось крайне редко) из заключения возвращается отец.
Я не знаю как А.А. у значительного гнезда пернул