Случайно вас когда-то встретя, В вас искру нежности заметя, Я ей поверить не посмел: Привычке милой не дал ходу; Свою постылую свободу Я потерять не захотел…Ото всего, что сердцу мило, Тогда я сердце оторвал; Чужой для всех, ничем не связан, Я думал: вольность и покой Замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан!
Сноснее многих был Евгений; Хоть он людей конечно знал И вообще их презирал, - Но (правил нет без исключений) Иных он очень отличал И вчуже чувство уважал
И что ж? Глаза его читали, Но мысли были далеко; Мечты, желания, печали Теснились в душу глубоко. Он меж печатными строками Читал духовными глазами Другие строки.
«Два великана» - стихотворение М.Ю. Лермонтова (1832 г.), где в аллегорической форме изображено поражение Наполеона в войне с Россией. Стихотворение написано в связи с 20-летием Отечественной войны 1812 г. Стихотворение ориентировано на фольклор, в частности на солдатскую песню; это сказывается и в лексике («за горами, за долами», «хвать за вражеский венец»), и в особой «простоте» стиховой (4-стопный хорей) и синтаксической организации поэтической речи. Чувством гордости за свой народ и свою родину проникнуто это юношеское стихотворение Лермонтова. “Старый русский великан” поджидает к себе “другого из далеких чуждых стран”. “Русский витязь” - “старый русский великан” - спокоен, невозмутим, как будто заранее знает исход борьбы, по-богатырски могуч. Ему достаточно “тряхнуть головою”, чтобы дерзкий пришелец оказался поверженным. Довершает представление о нем образная деталь: “в шапке золота литого”, что уподобляет великана златоглавому Московскому Кремлю. “Великан” - воплощение силы всей Руси, но прежде всего Москвы, что не сдалась и не покорилась французам. Сила же и храбрость “пришельца” - проявление безрассудной дерзости. В гордости, с какой Лермонтов пишет о победе “русского великана”, проявляется его патриотизм, любовь к воинской славе отечества. Обратившись к патриотической теме, Лермонтов противопоставил спокойную уверенность «старого русского великана» самонадеянной дерзости «трехнедельного удальца» из «чуждых стран».
В вас искру нежности заметя,
Я ей поверить не посмел:
Привычке милой не дал ходу;
Свою постылую свободу
Я потерять не захотел…Ото всего, что сердцу мило,
Тогда я сердце оторвал;
Чужой для всех, ничем не связан,
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан!
Сноснее многих был Евгений;
Хоть он людей конечно знал
И вообще их презирал, -
Но (правил нет без исключений)
Иных он очень отличал
И вчуже чувство уважал
И что ж? Глаза его читали,
Но мысли были далеко;
Мечты, желания, печали
Теснились в душу глубоко.
Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки.