У некоторых режиссеров вечно все не как у людей. Взять того же Дэнни Бойла — подкинешь ему идею зомби-ужастика, а он возьми и сними притчу о звере, который дремлет в каждом человеке, выжидая удобный момент, чтобы вырваться на волю и показать всем кузькину мать.
Или вот «Пекло» — казалось бы, вполне стандартная НФ о всея человечества: вроде бы уже все сто раз хожено-перехожено, эксперименты не приветствуются, шаг влево, потом направо и чуть-чуть наискосок считают позорным бегством и всячески не поощряются ширнармассами. Им, что бы они не говорили на публике, от жанра требуется лишь одно — чтобы разрушения на Земле были максимально красивыми, чтобы присутствовал недетский пафос (а иначе как осознать важность миссии?), чтобы главный или почти главный герой выжил (желательно, на пару с любимой девушкой), и чтобы наш космический дом вместе с обитающей на нем жизнью был и сохранен. В общем-то, вполне логичные и законные требования.
Однако ж, выкусите — Дэнни Бойл с Алексом Гарландом искренне считают, что одно попадание из четырех — это тоже вполне достойный результат. Поэтому приготовьтесь либо разочароваться, либо возрадоваться — в зависимости от ваших притязаний и на лету переваривать новую информацию.
Дело в том, что «Пекло» по сути своей куда ближе к космическим триллерами вроде «Чужого» и «Сквозь горизонт», нежели к «Армагеддону» и «Ядру Земли». Показать зрителю, как бравые герои мир — это для режиссера не самоцель, а всего лишь фон, на который ложится история о важности человеческого фактора в любом начинании. Люди в «Пекле» — не просто главные герои фильма. Они и есть — фильм.
Осознав это, легко понять, почему Бойл так много времени уделяет спокойным разговорам, перепалкам, яростным взглядам и прочим проявлениям человеческой сущности. В команде «Икара-2» присутствует психолог, и это не номинальная должность, как может показаться со стороны — нет, от доктора успешный исход миссии зависит едва ли не в большей степени, чем от капитана и прочих узкопрофильных специалистов. Это становится очевидным практически с самого начала, когда узнаешь, сколько времени и в каких условиях команда летит к Солнцу, а дальнейшее развитие сюжета лишь подтверждает правильность выводов.
Персонажи «Пекла» — это, фактически, те самые «винтики», о которых с такой любовью говорил (и был недопонят грядущими поколениями) Сталин. Из них состоит слаженный механизм корабля, от их работо вменяемости и преданности делу зависит успешный исход миссии. И стоит одному «винтику» дать сбой, совершить большую и с трудом поправимую ошибку, а другому незадолго до этого — принять не самое разумное, как потом выяснится, решение (которое, конечно же, поначалу кажется вполне логичным), как проблемы начинают накладываться одна на другую. Добавьте ко всему этому знаменитый Фактор Непредвиденного — получите ситуацию, в которую вряд ли захотите поместить даже личную немезиду, если, конечно, у вас такая имеется.
Самое сильное впечатление, что характерно, производит герой Криса Эванса по имени Мейси. Человек с железным характером и безупречной в контексте Миссии логикой, ради Цели он готов принести в жертву любого человека из команды, включая себя. И одна из самых роскошных черт «Пекла» — это такая власть над аудиторией, которая заставляет зрителей одновременно содрогаться от принимаемых Мейси решений и при этом всячески их одобрять, понимая, что иначе — никак.
Я очень вдохновилась произведением Пастернака "Доктор Живаго". Мне стала интересна тема по которой писал писатель. В своем произведении он описал и первую мировую войну, и революцию, и гражданскую войну. И действительно, эта история многое поставила на свое место, заставила задуматься над тем, что считалось само собой разумеющимся, то есть подготовила почву для философского осмысления Пастернаку всегда был свойственен философский взгляд на вещи. Еще меня впечатлило то, что «Доктор Живаго» - роман, написанный поэтом, а не прозаиком. Это очень выделяется, очень заметно, ведь любой поэт всегда является более чувственным и чутким к переживания своего героя и к происходящим событиям. Пастернак всегда все пропускал через себя, через душу и сердце. Отсюда особая эмоциональная и яркость повествования. Главный герой Юрий Андреевич Живаго, к тому же, и сам поэт, и стихи, написанные им, не просто приложены к основному тексту романа. Они показывают текст изнутри, его можно читать между строк. В романе Юрий Живаго - один из миллионов россиян, вовлеченных в круговорот революции и войны. Он практически всегда бессилен против напора обстоятельств и бед. Из-за этого ему приходится подчиняться общей массе. Основным образом-символом революционной стихии является метель. Юрий Андреевич часто участвует в событиях не по своей воле, а лишь словно снежинка, которую подхватила и несет метель. То есть, против своей собственной воли. Живаго имел очень хорошую чуйку. Предчувствиями была наполнена жизнь его. Ведь он был врачом и видывал долю народа и его страдания самолично. Он воспринимает войну как «кровавую колошматину и человекоубоину, которой не предвиделось конца». Герой романа ничего не может поделать с этим кровопролитием, поэтому просто наблюдает со стороны с отвращением и тошнотой понимая, насколько отвратительно братоубийство, ведь правды не было ни на одной, ни на второй стороне. Он часто лечит людей, понимая, что должен уберечь их от гибели, но это не всегда ему под силу. Живаго понимает свое бессилие и ничтожность, в тот момент, когда его семью высылают далеко от него и он уже даже не надеется на встречу с ними. Заведя новую семью, Живаго не живет долго, умирая от сердечного приступа. И все-таки повествовательная часть романа Пастернака заканчивается не на месте гибели Живаго. Он заканчивается описанием тех светлых чувств, которые охватили друзей Юрия Андреевича при чтении его стихов через много-много лет после его смерти. Это и чувство свободы, душевной свободы, не смотря на всю грязь, на все запреты и кровопролитие, в его творчестве охватывает всех, заставляя вздрогнуть и вспомнить Живаго добрым словом. Не смотря на всю войну, которая творилась вокруг, в мире Юрия Андреевича всегда был мир и свобода.
Потому что соловью становится жалко студента, ведь в его саду не было ни одной красной розы