Основная мысль феерии А. Грина «Алые паруса» выражена в конце произведения – в словах Грэя, объясняющего моряку Пантену, почему решил установить на своём корабле «Секрет» алые паруса.
Грэй говорит: «Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме нее, может быть именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками» .
VII
Алый «Секрет»
7-й абзац от начала.
Мечта, верность мечте, ожидание чуда – всё это, конечно, хорошо. Но ни мечта Ассоль, ни её ожидание чуда не привели бы ни к чему, если бы Грэй, узнав о её мечте, о её ожидании корабля под алыми парусами, не сотворил бы это чудо.
Основная мысль повести «Алые паруса» – ЧУДЕСА НАДО ДЕЛАТЬ СВОИМИ РУКАМИ.
В фильме «Алые паруса» эти слова звучат в самом конце. Посмотрите заключительные фрагменты этого замечательного фильма.
P.S. С ответом замешкалась, так как хотелось поместить в него фрагмент из фильма, а лимит на видио у меня был исчерпан, пришлось ждать, когда наступят новые сутки.
Село Половинчик
У Софійки є молодший братик, за яким воно наглядає, коли батьки хочуть відпочити, тітка, яка має от-от одружитися, друг Сашко і хлопець, в якого вона закохана. А ще стара шафа, де лежить сімейна реліквія, – коралі, які дівчата їх роду носили на весіллі.
Софійка – старша дитина в сім’ї, навчається, на початку першої книги, у шостому класі. Недолюблює однокласницю Ірку, яка спілкується з хлопцем, що подобається дівчинці. Її тітка – Сніжана – збирається одружитися. Мама Софійки шиє для сестри сукню, а прикрасою має стати сімейна реліквія – коралі. Коралі лежать у старій шафі, і поки їх знайшли, то надибали купу різних дрібниць: старі газети, фото, забуті речі, усякі дрібнички.
"Мертвых душах", тем более что это мы непременно сделаем в скором времени, представив читателям "Современника", может быть, не одну статью вообще о сочинениях Гоголя и о "Мертвых душах" в особенности. Теперь же скажем коротко, что, по нашему крайнему разумению и искреннему, горячему убеждению, "Мертвые души" стоят выше всего, что было и есть в русской литературе, ибо в них глубокость живой общественной идеи неразрывно сочеталась с бесконечною художественностию образов, и этот роман, почему-то названный автором поэмою, представляет собою произведение, столь же национальное, сколько и высокохудожественное. В нем есть свои недостатки, важные и неважные. К последним относим мы неправильности в _языке_, который вообще составляет столь же слабую сторону таланта Гоголя, сколько его _слог_ (стиль) составляет сильную сторону его таланта. Важные же недостатки романа "Мертвые души" находим мы почти везде, где из поэта, из художника силится автор стать каким-то пророком и впадает в несколько надутый и напыщенный лиризм... К счастию, число таких лирических мест незначительно в отношении к объему всего романа, и их можно пропускать при чтении, ничего не теряя от наслаждения, доставляемого самим романом.
Но, к несчастию, эти мистико-лирические выходки в "Мертвых душах" были не простыми случайными ошибками со стороны их автора, но зерном, может быть, совершенной утраты его таланта для русской литературы... Все более и более забывая свое значение художника, принимает он тон глашатая каких-то великих истин, которые в сущности отзываются не чем иным, как парадоксами человека, сбившегося с своего настоящего пути ложными теориями и системами, всегда гибельными для искусства и таланта. Так например, в году вдруг появилась статья Гоголя о переводе "Одиссеи" Жуковским, до того исполненная парадоксов, высказанных с превыспренними претензиями на пророческий тон, что один бездарный писатель нашел себя в состоянии написать по этому поводу статью, грубую и неприличную по тону, но справедливую и основательную в опровержении парадоксов статьи Гоголя. Это опечалило всех друзей и почитателей таланта Гоголя и обрадовало всех врагов его. Но история не кончилась этим. Второе издание "Мертвых душ" явилось с предисловием, которое... которое... испугало нас еще больше знаменитой в летописях русской литературы статьи об "Одиссее"... Это предисловие внушает живые опасения за авторскую славу в будущем (в она непоколебимо прочна) творца "Ревизора" и "Мертвых душ"; оно грозит русской литературе новою великою потерею прежде времени... Предисловие это странно само по себе, но его тон... C'est le ton qui fait la musique, говорят французы... {Это тон, который делает музыку. - Ред.} В этом тоне столько неумеренного смирения и самоотрицания, что они невольно заставляют читателя предполагать тут чувства совершенно противоположные...