Образ реки; именование Руси женой, противопоставление света и тьмы; включение в действие высших сил – в данном случае Богородицы, образ которой сливается с образом Прекрасной Дамы”.
Во втором стихотворении цикла влияния древнерусской и фольклорной поэтики больше. В основе сюжета – гадание перед боем. Здесь и “мы, сам-друг” (т. е. вдвоем) - архаичная форма собирательного множественного с фольклорным оттенком; крик лебедей, и “горючий белый камень”.
Лебеди – это символ верности, чистоты. Но у Блока образ лебедей несет и иную смысловую нагрузку – смятение, тревогу. Повтор “и опять, опять они кричат… ” с умолчанием в конце строки Вслушиваясь в грядущее, герой снова слышит предвестия беды, смерти, но и победы, что звучали когда-то над полем Куликовым. Горючий белый камень пришел из фольклора – из заговоров и заклинаний, о которых Блок писал: “На море - окияне, на острове Буяне стоит бел - горюч камень Алатырь, на том камне дева сидит, шелками заморскими зашивает раны кровавые.. ”. Эпитет “горючий” у Блока, вероятно, связан с горем, а сочетание с белым дает эмоциональный оксюморон, созвучный основному настроению цикла: предчувствию грядущих испытаний Родины. Первая и вторая половина стихотворения противопоставлены: в начале речь идет о близкой гибели, а в конце – о том, что эта гибель освящена и осмысленна: Чтоб недаром биться с татарвою За святое дело мертвым лечь!
Татарва – слово с фольклорным оттенком. Враг в русском фольклоре, как правило, не имеет лица, а воспринимается как чудище.
Повесть написана в январе-марте 1925 года [1]. Сохранились три редакции текста (все - в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки) [2]. В 1967 г. без ведома и вопреки воле вдовы писателя Е.С.Булгаковой небрежно скопированный текст «Собачьего сердца» был передан на Запад[3] одновременно в несколько издательств и в 1968 году опубликован в журнале «Грани» (Франкфурт) и в журнале Алека Флегона «Студент» (Лондон)[4]. В соответствии с негласными правилами тех лет, публикация за рубежом сделала невозможным издание повести в СССР. Только в июне1987 года журнал Знамя[5] сумел поместить повесть на своих страницах (подготовка М.О.Чудаковой). Однако в основу этой публикации лег все тот же неквалифицированный зарубежный список, содержащий более тысячи ошибок и искажений[2] и в таком виде растиражированный во всех последующих изданиях - вплоть до 1989 года (во многих случаях и после), когда литературовед и текстолог Лидия Яновская впервые опубликовала выверенный по первоисточникам подлинный текст «Собачьего сердца» в двухтомнике «Избранные произведения М.Булгакова» [6].
Владимир Мономах, умный государственный деятель, правильно учитывающий интересы страны, дает советы своим детям, как им жить. Мономах отстаивает единство всей страны, призывает своих детей защищать Родину, быть деятельными, трудолюбивыми, храбрыми. Он указывает на необходимость воспитывать в детях мужество и отвагу, они не должны бояться смерти за правое дело. Мономах призывает своих детей угождать Богу не отшельничеством, или монашеством, а добрыми, правильными, пусть малыми, делами.
В Поучении просит сиротам, вдовам, не давать сильным погубить человека. Мономах требует почтительного отношения к старшим, вежливого отношения к равным.
Во втором стихотворении цикла влияния древнерусской и фольклорной поэтики больше.
В основе сюжета – гадание перед боем. Здесь и “мы, сам-друг” (т. е. вдвоем) - архаичная форма собирательного множественного с фольклорным оттенком; крик лебедей, и “горючий белый камень”.
Лебеди – это символ верности, чистоты. Но у Блока образ лебедей несет и иную смысловую нагрузку – смятение, тревогу. Повтор “и опять, опять они кричат… ” с умолчанием в конце строки Вслушиваясь в грядущее, герой снова слышит предвестия беды, смерти, но и победы, что звучали когда-то над полем Куликовым. Горючий белый камень пришел из фольклора – из заговоров и заклинаний, о которых Блок писал: “На море - окияне, на острове Буяне стоит бел - горюч камень Алатырь, на том камне дева сидит, шелками заморскими зашивает раны кровавые.. ”. Эпитет “горючий” у Блока, вероятно, связан с горем, а сочетание с белым дает эмоциональный оксюморон, созвучный основному настроению цикла: предчувствию грядущих испытаний Родины. Первая и вторая половина стихотворения противопоставлены: в начале речь идет о близкой гибели, а в конце – о том, что эта гибель освящена и осмысленна:
Чтоб недаром биться с татарвою
За святое дело мертвым лечь!
Татарва – слово с фольклорным оттенком. Враг в русском фольклоре, как правило, не имеет лица, а воспринимается как чудище.