Егль здається читачеві загадковим, дивним персонажем. Подорожуючи чужими землями й збираючи народні пісні з легендами, він ніби сам шукає себе у фольклорних творах, не зважаючи на свій похилий вік. Складається враження, наче він сам з собою досі не знайомий, і відшукує власне "Я" у вигаданих історіях, природі та навіть інших людях, їх потаємних глибинах.
Зустрівшись з Асоль, старець відчув у ній дитячу наївність, віру в чудеса та мрійливість - те, чого йому так не вистачало у дорослих людях, котрі вперто та настирливо долали обрану вузьку дорогу. Він відчув, що самосвідомість дівчинки широка й ще майже пуста, просто як в нього. Й можливо, своїм передбаченням він прагнув заповнити обидві долі: дівча дихало, здавалося б, фантастичною обіцянкою незнайомого дядька й насичувала своїми думками подальше майбутнє, а він знайшов себе як своєрідного пророка та духовного провідника, що направив погляд душі довірливої людини на її істинний шлях, що ту чекає не за горами.
Отже, я вважаю, слова Егля були ненав'язливим озвученням передчуття, що було виражено в словах - тій зброї, якою він раніше невдало керувався в полюванні за власною особистістю, власним "Я". Вимовлені фрази були саме черговою спробою впізнати свою постать, познайомитися з собою справжнім. І ось, коли він прочитав в очах Асоль майбутнє дівчинки, Егль нарешті знайшов себе - він той, хто пролив світло на неминучий талан людини.
ответ:Одним из наиболее интересных произведений Н. С. Лескова является сказ “Левша”, или “Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе”. За завесой иронии, даже некоторой нереальности описываемых событий писатель скрывает множество вопросов, множество проблем русской жизни, которые часто носят довольно трагический характер.
самой серьезной проблемой, поставленной Лесковым в “Левше”, является проблема невостребованности русских талантов. В заключительной, двадцатой, главе автор замечает: “Собственное имя левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства” . Множество людей, обладающих довольно большой властью (Платов, государь Николай Павлович и др.), “в своих... людях были очень уверенными и никакому иностранцу уступать не любили”, но дальше слов и гордости за свой народ дело не заходило, образования не было, а если и было, то только для богатых; гении умирали в бедноте, так и не использовав дарованный им свыше талант... В других государствах, например, в Англии, все наоборот. Мастеров было не так много, но заботились о них очень усердно: и учеба, и работа, и прекрасные условия для творчества...
Левша - неказистый мужичок, с выдранными “при ученье” волосами, одетый, как нищий - не боится идти к государю, так как уверен в своей правоте, в качестве своей работы. Оказавшись в Англии, он стремится понять военные хитрости англичан и послужить Отечеству. Левша, который едет в Англию без документов, наспех одетый, голодный, чтобы продемонстрировать русскую смекалку и умение, является для писателя воплощением идеи самоотречения во имя славы Отечества. Не случайно повествователь передает его разговоры с англичанами, упорно пытающимися склонить Левшу к тому, чтобы остаться в Англии. Непреклонность героя вызывает уважение англичан.
Проводя параллель с современной жизнью, хочу отметить, что проблема эта остается актуальной и в наше время. Наши проблемы были косвенно описаны Лесковым в современной ему форме. Время от времени все же находятся “аглицкие” добродетели, пытающиеся использовать наши таланты во благо своей родины, но это, безусловно, является лишь признаком бессовестного отношения властных структур к своим людям, за что государству должно быть очень стыдно.
Непомерная любовь ко всему иноземному, уважение и гостеприимство, проявляемые к иностранцам, часто отводят взоры наших политиков от собственного народа, что нередко оказывает губительное влияние на людей. Очень точно это можно проследить в восемнадцатой главе сказа, где “англичанина... привезли в посольский дом,... сразу позвали к нему лекаря и аптекаря...”, в то время как простого русского левшу “до самого утра... по всем отдаленным кривопуткам таскали и все пересаживали, так что он весь избился...”.
Несмотря на трагичность судьбы главного героя, в произведении описывается также довольно много ситуаций, носящих комический характер. Оригинальность произведению придают необыкновенный слог и манера повествования автора: простота, краткость, стремительность действий. Здесь сразу же на ум приходит спор Левши с подшкипером о том, кто больше выпьет, когда, идя наравне, оба одновременно увидели вылезающих из воды разноцветных чертей. Очень интересны описания внешнего вида тульских мастеров (“три человека,... один косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны...”), Левши (“...в опо-рочках, одна штанина в сапог, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегиваются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится”).
С юмором описывает Лесков “спираль”, образовавшуюся от “безотдыш-ной работы” “у мастеров в их тесной хороминке”, от которой “непривычному человеку с свежего поветрия и одного раза нельзя было продохнуть”.
Также комичность рассказу придает выдумка и остроумие автора, заключающиеся в использовании новых слов - иностранных слов, переделанных на русский манер или смешанных с исконно русскими выражениями. Примерами таких неологизмов являются слова: “тугомент” (“документ”), “нимфозория” (“инфузория”), “долбица” (“таблица”) и пр.
В своем произведении Н. С. Лесков успешно синтезировал множество трагических и комических черт, ярко и точно выразив в них горе и радости, недостатки и преимущества, особенности характера и самобытность русского народа. Надеюсь
Объяснение:
1. “Горе от ума” появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.
2. …Комедия “Горе от ума” есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия, и скажем сами за себя- больше всего комедия - какая едва ли найдется в других литературах. Как картина, она, без сомнения, громадна.
3. Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому “мильону терзаний”, под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, словом, роль, для которой и родилась вся комедия.
4. Чацкий рвется к “свободной жизни”, “к занятиям” наукой и искусством и требует “службы делу, а не лицам” и т. д. На чьей стороне победа? Комедия дает Чацкому только “мильон терзаний” и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы.
5. “Мильон терзаний” и “горе! ”- вот что он за все, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов. Фамусов ничего не находит, как только зажать уши против его логики, и отстреливается общими местами старой морали. Молчалин смолкает, княжны, графини — пятятся прочь от него, обожженные крапивой его смеха, и прежний друг его, Софья, которую одну он щадит, лукавит, скользит и наносит ему главный удар втихомолку, объявив его, под рукой, вскользь, сумасшедшим.
6. Много можно бы привести Чацких — являвшихся на очередной смене эпох и поколений — в борьбах за идею, за дело, за правду, за успех, за новый порядок, на всех ступенях, во всех слоях русской жизни и труда-громких, великих дел и скромных кабинетных подвигов. О многих из них хранится свежее предание, других мы видели и знали, а иные еще продолжают борьбу. Обратимся к литературе. Вспомним не повесть, не комедию, не художественное явление, а возьмем одного из позднейших бойцов с старым веком, например, Белинского. Многие из нас знали его лично, а теперь знают его все. Прислушайтесь к его горячим импровизациям — и в них звучат те же мотивы - и тот же тон, как у грибоедовского Чацкого. И так же он умер, уничтоженный “мильоном терзаний”, убитый лихорадкой ожидания и не дождавшийся исполнения своих
грез.
7. Если читатель согласится, что в комедии, как мы сказали, движение горячо и непрерывно поддерживается от начала до конца, то из этого само собою должно следовать, что пьеса в высшей степени сценична. Она такова и есть. Две комедии как будто вложены одна в другую: одна, так сказать, частная, мелкая, домашняя, между Чацким, Софьей, Молчалиным и Лизой: это интрига любви, вседневный мотив всех комедий. Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова, частная комедия разыгрывается в общую битву и связывается в один узел.