ответ:В крамниці був тигр із пап'є-маше, "який розмірено киває головою", кришталеві кульки, "порцелянова рука з колодою чарівних карт" і багато інших чарівних речей. На підлозі стояло кілька чарівних дзеркал, які звужували й видовжували, приплющували голови й скрадали ноги. Та справжні дива почалися, коли з'явився продавець. Він почав діставати кришталеві кульки зі своєї голови та кишені хлопчика. З-під пальців продавця сипали різнобарвні іскри, шворку він дістав зі свого рота, а палець, якого продавець потримав над вогнем, обернувся на паличку червоного сургучу. Продавець знав не тільки те, що хотів би придбати собі Джип, йому відомо було навіть ім'я хлопчика та його домашня адреса.
Батько Джипа раптом виявив у своєму капелюсі скуйовдженого голуба, два чи три яйця, мармурову кульку, годинника, чималу кипу паперу. Прилавок раптом витягнувся й загородив дорогу до дверей.
Объяснение:
В ранней лирике в качестве главной ценности гражданского общества провозглашается идея политической свободы. Ода «Вольность» — своеобразный поэтический манифест Пушкина, в котором последовательно выражены его гражданские идеалы: необходимость свержения тиранической власти и утверждение Закона над «самовластительными злодеями» — будь то Людовик или Павел I. Впрочем, молодой Пушкин видит и еще один путь исправления общественного устройства — его он обрисовывает в стихотворении «Деревня»: «Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный и Рабство, падшее по манию царя...» Идея просвещенного либерализма остается, однако, лишь «виртуальным проектом» общественного переустройства: до тех пор, пока миром правят «Барство дикое» и «Рабство тощее», все вопросы о смене гражданских приоритетов останутся риторическими.
В стихотворении «К Чаадаеву» у идеи свободы появятся новые оттенки: политические категории — «отчизна», «самовластье», «власть роковая» — оказались в соседстве с понятиями из частной, личной жизни человека: начальные строки стихотворения заставляют воспринимать его скорее как элегию в силу того, что рассказывают о «любви, надежде, тихой славе». Ожидание свободы сопоставимо с трепетом молодого любовника, мечтающего о свидании. Таким образом, свобода становится понятием личностно значимым, определяющим подлинную полноту и общественной, и частной жизни человека.
В лирике Пушкина внутренняя свобода утверждается как важнейшая ценность: поэт многократно возвращается к теме «свободной стихии» («К морю»), «свободного ума» и «дороги свободной» («Поэту»), свободно «текущих» стихов («Осень»), «покоя и воли» («Пора, мой друг, пора...»). Духовное движение человека не может быть ограничено каким бы то ни было политическим режимом — именно поэтому в стихотворении «Узник» вообще теряются исторические и географические координаты того мира, в котором томится герой стихотворения. Главным остается его устремление к вольной жизни — жизни «вольной птицы», вольного ветра. Мучительное ощущение несвободы в большей мере имеет «метафизический» характер — равно как и томление по воле приобретает черты важнейшего жизненного порыва.
Осознание своей внутренней свободы делает человека к тому «подвигу благородному», который и может стать оправданием всей его жизни. Гуманизм, подлинная глубина «чувств добрых» (да и само их «пробуждение») невозможны в мире, построенном по законам духовного рабства. В поздних произведениях Пушкина — прежде всего в стихотворениях «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» и «Поэту» — именно эти идеи приобретают статус жизненных аксиом: гражданские мотивы лирики приобретают подлинно философское звучание.
Таким образом, гражданские идеи Пушкина проходят четко видимую эволюцию: от преобладания политических, социально-исторических размышлений в ранней лирике Пушкин приходит к осмыслению проблемы свободы в философском ключе. Ни «просвещенье», ни «тиран» не смогут оказаться «на страже» и не будут властны над судьбою человека, если он обладает внутренней свободой, свободой мысли и духа.
Объяснение:
всё очень просто
