ответ:Рубеж 19 и 20 вв. в рус. литературе – время зарождения и становления новых художественных систем, появление которых вызвано кардинальными сдвигами в мироощущении, радикальным переосмыслением взаимоотношений человека и мира. Небольшой по протяжённости отрезок времени оказался насыщенным событиями эпохального масштаба (войны, революции), что наложило особую печать на эстетическое сознание и лит. творчество. Смещаются ориентиры и ценности, казавшиеся незыблемыми: социально-исторический оптимизм, вера в рациональное научное знание и, вместе с тем, в вечные начала народной жизни нередко подвергаются теперь сомнению, уступая место индивидуализму, тяготению к иррациональному, эсхатологическим настроениям. Напряжённый поиск эстетических идеалов, соответствующих новому мироощущению, приводит к появлению многочисленных литературных школ, групп и направлений.
Понятие «Серебряный век», возникшее в кон. 19 в. применительно к поэтам той поры (от Н.А. Некрасова до А .А. Фета и Я.П. Полонского), стало со временем одним из традиционных определений литературы кон. 19 – нач. 20 вв. В этом термине, при всей его условности, ясно прочитываются два осн. значения: идея внутренней целостности, завершённости данного лит. периода и качественная его оценка, мысль о новом расцвете русской литературы в 1890–1910-е гг.
Посидеть Поразительно, но шукшинская мысль о том, что книги выстраивают судьбы людей, напрямую относится к автору этой статьи. Однажды, войдя в мир Шукшина, Анатолий Дуров действительно выстроил свою жизнь заново. Будучи актером Ставропольского драматического театра, он поставил спектакль по пьесе Василия Шукшина «До третьих петухов» и… спустя годы оказался весьма известным в российских литературных кругах шукшиноведом. Но прежде Анатолий Андреевич защитил кандидатскую диссертацию по Шукшину, стал доцентом кафедры культурологии и библиотековедения СГУ, пять раз (с 1989 года) выезжал на родину Шукшина (знаменитые Шукшинские чтения), публиковался в престижном научном сборнике Шеффилдского университета. Сейчас готовит новую работу о Шукшине, в основу которой легли его беседы с алтайскими друзьями Василия Макаровича.
Его ждали. Классики надеялись. Лев Толстой, говоря об упадке поэтического творчества, писал Страхову: «…Это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности…» Одним из оправдавших надежды стал Василий Макарович Шукшин. Его «чудики» превратились в лирических героев нации. Клуб высоколобых присвоил ему титул «последнего классика». Народ отметил его уход воскрешением карнавала в классическом русском изводе, где смех и грех нераздельны.
Шукшин истинный герой неофициальной народной культуры, которая так разительно отличается от своего официального двойника. Это культура «большого опыта», в котором живет «большая память» о великой общности народов. Именно это свойство шукшинского таланта позволило пакистанскому писателю Фаиза Ахмеду Фаиза сказать: «Типы его сельских жителей поистине универсальны. С поправкой на местные условия я бы мог без труда переселить героев Шукшина в пакистанскую деревню».
Чтобы прийти к такому универсализму, Шукшину пришлось произвести поистине коперниковский переворот: превратить народную культуру из объекта этнографического интереса в предмет порождения своей собственной личности. Творчество Шукшина стало выражением не взаимоотношений с народной культурой, где подвиг – норма, а главная ценность – бесстрашие.
Для достижения бесстрашия народная культура выработала путь органического единства смеха, мысли и слез (и плакать, и смеяться, и понимать). Осознающая себя личность, вступая на этот путь, сталкивается с серьезнейшими проблемами. Ее тянет пойти либо по пути чисто мысли, либо по пути смеха. Слезный же путь становится неразрешимой проблемой и неистощимой темой для дискуссий. По их существу Шукшин однажды высказался прямо и без обиняков: «Жалеть… Нужно или не нужно жалеть – так ставят во фальшивые люди. Ты еще найди силы Слабый, но притворный выдумает, что надо уважать. Жалеть и значит уважать, но еще больше».
Шукшину вера в непогрешимость народного гения. Когда он понял, что самым страшным для него является осмеяние («самое оскорбительное, что есть в запасе у человека, – смех в спину себе»), он повернулся и взглянул смеху в лицо. При трагическом разрыве идеала и действительности это было своего рода подвигом. Он и совершил этот подвиг юродивого, возродив трагический вариант смехового мира…
…Народ стремится не развести противоречия, а «обвенчать» их. Дураков (олицетворение Смеха) венчают с Правдой, богатырей (олицетворение Силы) – с Жалостью, атаманов (олицетворение Свободы) – с Совестью. Тот же, кто заводит с приглянувшейся ему ценностью непротиворечивые отношения (Свобода без Совести, Сила без Жалости, Правда без Смеха), немедленно пополняет сонмище носителей зла. Непротиворечивые отношения – удел слабого. Не случайно главной проблемой, мучавшей Шукшина, была проблема народной Силы, поиски ее источников.
Первый источник силы – связь. Именно идея «общего дела» Н. Федорова, додумавшегося, по словам Шукшина, «до и гениальной мысли: «Все люди братья», была тайным источником шукшинской универсальности.
Другой источник силы – полнота… «Книги выстраивают целые судьбы, – писал он в 1973 году. – В России книги выстраивают судьбу нации. И тут роль «ученых» (национальной элиты) в «общем деле» не только громадна и ответственна, но и никем не заменима».
Третьим источником Силы Шукшин считал покой. Русская культура (не Руси, а России) зачиналась в молчании «священно безмолвствующими»: Сергием Радонежским, Андреем Рублевым и другими. По-видимому, тут мы имеем дело с одним из глубинных архетипов народной культуры. В его свете знаменитая пушкинская фраза «народ безмолвствует» должна быть понята следующим образом: молчание – смерть с залогом будущего возрождения. В этом ряду стоит финал одного из поздних «невыдуманных рассказов» Шукшина, где автор идет за ужаснувшим его своим нечеловеческим терпением «умным, глубоко, тихо умным» человеком из народа: «Посидеть с ним
VII —IV ст. до н. е. — це історичний період, який характеризується неспокоєм, війнами, міжусобицями. Родові зв'язки розривалися, родючі землі захоплювала знать. Безземельні селяни готові були зі зброєю в руках добувати собі шматок поля. У цей неспокійний час героїчні ідеали минулого втрачають привабливість, відходять у небуття. У багатьох країнах владу захоплюють тирани. (До речі, словом «тиран» тоді називали людину, яка мала владу, але не мала на неї спадкових прав.)
Новим правителям-тиранам потрібно було встановлювати свій авторитет. Для надання блиску своїй владі тирани за до себе художників, які прикрашали резиденції правителів, і поетів, які уславлювали їхні імена. Героїчний епос із його повільними розповідями про давноминулі події сприймався як голос учорашнього дня, що не дає відповіді на болючі питання нової епохи.
Отже, у VII —IV ст. до н. е. на зміну гомерівському епосу прийшла лірика, яка розкривала внутрішній світ людини, передавала її настрої і почуття. Елліни виконували ліричні твори під акомпанемент музичних інструментів, найчастіше дзвінкоголосої ліри — улюблениці Орфея.
Поети-лірики, які жили в післягомерівську епоху, учили людей стійко переносити лихо, протистояти ворогам, цінувати кохання.
Герої творів Архілоха — прості люди, які раділи життю, боялися втратити близьких і рідних, ненавиділи і кохали.
Людина — маленька краплинка в океані життя. Архілох закликає захитатися від лиха, боротися з ворогами, бути непохитним у горі і нещасті, але разом із тим поет навчає людей не хвалитися перемогою, уміти стримувати радість і плач, адже людське життя постійно змінюється, на зміну журбі обов'язково настане радість.
Архілох нагадує людям, що боги, які управляють життям, часто піднімають із землі вбитих горем, і навпаки — самовпевнені і горді можуть упасти так низько, що стануть жебраками і підуть світом із зігнутою спиною. «Без думок і без мети».
Архілох є, по суті, першим ліричним поетом, який яскраво, виразно і конкретно описує стан людини, її душевні пориви і переживання. Він звертається до багатьох жанрів, його твори вирізняються чіткістю форм і виразністю. На батьківщині Архілоха на його честь було споруджено святилище, в якому зберігалися свідчення про його життя і твори.
Існує легенда про те, що морські хвилі прибили до берега острова Лесбос ліру загиблого Орфея. Саме на цьому острові народилася геніальна поетеса Сапфо. Вона належала до знатного роду, жила у вигнанні. Однак політичні теми її зовсім не цікавили і ніяк не відбилися на її творчості. Про своє особисте життя поетеса говорить у декількох рядочках, де згадує про кохану дочку Клеїду та про свого безпутного молодшого брата Харакса. Поетеса оспівувала кохання. Вона мала палке серце, уміла цінувати «Ласку весни, // Розкіш, красу, // Сонця ясне проміння». Її твори легкі й радісні. Закоханому серцю ліричної героїні Сапфо здається, що той, хто щасливий сидить біля неї і слухає, і ловить голосу її ніжного бриніння, подібний до богів. Любов змушує серце зупинятися в грудях, язик німіти; у вухах чути шум, а очі в цю мить наче нічого не бачать. Закоханий блідне і тремтить, безсило никне, мов трава пожовкла, коли поряд кохана.
До тематики любовної лірики Сапфо наближаються епіталамії — її весільні пісні, що виконувалися під час обряду і мали фольклорні мотиви.
Про Сапфо складено безліч легенд. В одній із них розповідається, що поетеса через нещасливе кохання заподіяла собі смерть: кинулася в море зі скелі. Та достеменно нічого не відомо.
До Сапфо поетами були лише чоловіки. Ця тендітна жінка довела античному світові, що жіноча лірика тонше передає найінтимніші людські почуття. І світ оцінив талант Сапфо: її профіль чеканили на монетах, чоловіки мріяли про неї, а Платон назвав її «десятою музою».
Давньогрецькі міфи і твори писемної літератури, що збереглися до наших часів, саме і є тим джерелом, з якого ми можемо дізнатися про побут, звичаї, культуру давніх греків.