Рубеж XIX и XX веков был своего рода «смутным временем». Неопределенность политической власти, две революции 1905 года, усиливающиеся атеистические тенденции – все вызывало у людей чувство безысходности, неуверенности в завтрашнем дне, чувство страха. Такие настроения проявились и в литературе: именно на конец XIX века приходится эпоха декаданса (от французского – «упадок»). Появляются произведения с пессимистическими названиями: «Закат Европы», «Без дороги», «В тупике».Символист Александр Блок тоже не избежал подобного настроения. Его цикл 1905 года называется «Страшный мир». Действительно, мотив страха звучит здесь с особенной силой. По мнению критиков, для Блока началось осознание российской действительности, ведь «страшный мир» - это мир, уродующий и губящий человека. В дальнейшем понятие страшного мира станет не только отдельной темой его творчества, но и будет для него определением жизни, по-блоковски точным и ярким: в нем и громадность силы, уродующей судьбы людей, и ужас перед всеохватывающим мраком, в котором не видно пути, и осознание невозможности принять его принципы.Однако другим важнейшим мотивом цикла становится мотив омертвения мира современной городской цивилизации. Надо отметить, что мотив города и его влияния на человека появился сначала в русской прозе конца XIX века. Так, в романе «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского Петербург становится соучастником преступления Родиона Раскольникова.В поэзии начала ХХ века, особенно модернистской, город становится сценой для театра абсурда. Например, в стихотворении Владимира Маяковского «Адище города» появляется совершенно враждебный человеку мир города, перенявшего от него все самое ужасное: «у раненого солнца вытекал глаз», а «ночь излюбилась, похабна и пьяна». Кстати, «дряблая луна» Маяковского сопоставима с луной, воссозданной Блоком в «Незнакомке»: у символиста тоже не традиционный романтический образ, а диск, который «бессмысленно кривится».Стихотворение Александра Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека…», которому посвящен анализ, хотя и было написано в 1912 году, традиционно относится к теме страшного мира. В нем с наибольшей полнотой звучит мотив безысходности. Он усиливается, во-первых, кольцевой композицией, ведь начинается и заканчивается произведение одинаковыми словами, создающими замкнутый круг, а во-вторых, лексикой самого стихотворения: «исхода нет», «умрешь», «бессмысленный свет».Почему именно аптека появляется уже в первой строке? По времени создания данное стихотворение входит в цикл «Пляски смерти». Следовательно, в нем ведущей была уже тема смерти. Современники вспоминают, что Блок был очень конкретен в своих произведениях. Поэтому, читая их, можно было воссоздать картину реальной действительности. Например, данное стихотворение сразу вызывает ассоциацию с мостом, ведущим на Крестовский остров, который по ночам, как правило, был пустынным и не охранялся городовыми. Возможно, поэтому он всегда притягивал к себе самоубийц. Именно в аптеке на углу набережной Малой Невки и Большой Зелениной улицы оказывали покушавшимся на самоубийство. Это была мрачная аптека, при этом ее огни и горевший рядом керосиновый фонарь отражались в воде. Так как Блок любил Петроградскую сторону и часто бывал здесь, то вид «аптеки самоубийц» и вызывал в его сознании мистическое сочетание жизни и смерти, отраженное в «ледяной ряби» канала.В стихотворении «Ночь, улица…» тема смерти, конечно, уже переосмыслена и выведена на новый философский уровень. Речь идет уже о духовной смерти, ведь, согласно христианской вере, греховное земное существование должно смениться райским благополучием – выходом на высший уровень создания. Здесь же ничего не меняется:Умрешь - начнешь опять сначала…В этот замкнутый круг духовной смерти попадает и лирический герой: в его душе развивается ощущение смертельной усталости. Использование формы 2 лица глаголов «умрешь, начнешь» становится выражением основы для обобщенно-личных предложений, как будто в этот круг уже вовлекаются все и ощущение безысходности приобретает всеохватный космический характер. Так в небольшом лирическом произведении воплотилась философская идея о смерти.
Супергерої рятують людей по всьому світу. В основному, звичайно, в США, але буває, що вони вибираються за межі штатів і гостюють у Бразилії, Йорданії, Англії, Канаді та Австралії. Накинемо ж суперплащ і пронесемося по місцях, де побували великі Бетмен, Людина-павук і інші круті хлопці. Сідней, Австралія Супермен — герой на всі часи. У фільмі «Повернення Супермена» 2006 року фігурують різні пам’ятки, серед яких Художня галерея в Сіднеї. Звідти головний лиходій Лекс Лютер краде осколок криптоніту. У звичайний час в галереї можна побачити найбільші колекції полотен, написаних художниками XX століття. Таварес Бастос, Ріо-де-Жанейро Зйомки фантастичного трилера «Неймовірний Халк» проходили в кількох країнах світу: в США у Мексиці і Бразилії. Саме в Ріо-де-Жанейро проходить перша сцена погоні спецслужб за Брюс Беннер. Знімальна група працювала в так званих фавелах. Це нетрі на околиці Ріо, де, зрозуміло, не варто перебувати ввечері з-за вкрай неспокійної обстановки. «Неймовірного Халка» знімали в фавелі Таварес Бастос, по якій можна безпечно прогулятися у віртуальному просторі. Квінс, Нью-Йорк Аж до 1989 році у Людини-павука не було певного місця проживання. Вся справа в тому, що творці коміксу Стен Лі, Стів Дитко не могли визначитися, куди конкретно поселити Пітера Паркера. Фанати знали, що він проживає в Форест Хілз, що в районі Квінс, Нью-Йорк але де конкретно не уточнювалося. Тільки на початку дев’яностих стало відомо, що Людина-павук мешкає за цією адресою: 20 Ingram Street,Forest Hills, Queens, NY. За збігом обставин, на той момент в цьому будинку дійсно жила сім’я Паркер. Невідомо, чи знали про це творці або ж все вийшло випадково, але адресу надовго став місцем тяжіння фанатів.
В начале путешествия, я узнал, что в Х-ХV веках еще не было детской литературы, она только начала зарождаться, поэтому дети читали религиозные книги, а также отрывки из летописей. Первая русская летопись называлась «Повесть временных лет» . Ее составили несколько монахов-летописцев. Из главы «Изобретение славянской азбуки» я узнал, что славянскую азбуку создали Кирилл и Мефодий, искусные философы. Они перевели Апостол, Евангелие и другие книги.
Первой рукописной книгой для детей стал учебник латинского языка «Донатус» . Его автор Д. Герасимов, очень талантливый человек. Я прочитал его сказку «О поселянине и медведице» .
Путешествие продолжалось, и было интересно узнать, когда появились первые печатные книги для детей? Оказалось, что первую печатную книгу в 1574 году составил русский первопечатник Иван Федоров. Это была «Азбука» .
Дальше я отправился в ХVII век в Чудов монастырь, где познакомился со справщиком Савватием – образованным и уважаемым человеком. Он написал первые стихи для детей. Мы даже пробовали переводить отрывки из его стихотворений на современный язык. Я узнал еще о двух поэтах, которые писали для детей. Это – Симеон Полоцкий и Карион Истомин. Из книги «Рифмологион» мне понравились приветствия от детей.
Отче мой честный, мне любимый зело,
Живи век долгий здраво и весело.
А мене изволь в любви си хранити,
Иже тя имам сынолюбно чтити.
Попав в ХVIII век, я открыл самое интересное! Русская императрица Екатерина II написала восемь книг для детей. Книги были самые разные: сказки, рассказы, азбука. После этого я попал в сон мальчика, который прочитал «Слово о полку Игореве» - литературный памятник неизвестного автора. Это был сон маленького Сережи Аксакова, который, когда вырос, стал писателем. Интересно было узнать, что он страстно любил читать. Сережа даже читал « Домашний лечебник Бухана» .
В этом путешествии я познакомился с писателями: Сергеем Аксаковым, Андреем Болотовым, Николаем Новиковым. Новиков издавал первый журнал для детей «Детское чтение для сердца и разума» . Меня глубоко тронула статья «Крестьянское состояние» . Автор учит уважать любого человека, кем бы он ни был.
Путешествие закончилось, а я понял, что книга – это бесценный дар, который надо бережно хранить, а главное – ЧИТАТЬ, чтобы быть образованным, мудрым и грамотным человеком! И я думаю, что труд Кирилла и Мефодия велик, иначе не было бы письменности, а, значит, и детских книг.