В одной небольшой деревушке жил бедный крестьянин. И были у него кошка да собака, которых он очень любил. Так жили они дружно и счастливо много лет кряду.
Но вот однажды кошка и собака почуяли какое-то смутное беспокойство. Поняли они, что их безмятежному счастью скоро придет конец. А причиной этого беспокойства была всего-навсего тыква, которую крестьянин посадил перед домом. Удалась тыква на славу – быстро наливалась спелостью. Но не радовала она ни кошку, ни собаку. И все потому, что опасались они за жизнь своего хозяина. Втемяшилось им в голову, будто их хозяин умрет, как только созреет тыква. А после смерти хозяина им наверняка придется несладко. «Смерть господина – горе для слуги», – глаголет старинная пословица. Вот они и задумали хозяина, а заодно и облегчить свою участь. Но как? Думали они, думали и наконец припомнили другую пословицу: «Если хочешь от чего-нибудь избавиться – надо начинать с корня». И порешили они выдрать тыкву с корнем. Порешить-то порешили, да страшновато за дело было браться – ну как хозяин застанет их на месте преступления. Уж тогда им наверняка несдобровать. Когда хозяин бывал лют, то и жену не щадил, если она ему перечила! А они всё ждали. Никак не могли духу набраться.
Однако время шло. Чем красивей становилась тыква, тем больше страдали четвероногие друзья! Им казалось, что смерть хозяина уже не за горами и не сегодня-завтра они станут бездомными сиротами. Но все-таки страх перед хозяином мешал им исполнить задуманное, и они, словно неприкаянные, слонялись по дому из угла в угол.
Как раз в ту пору хозяин занемог. Кошка отнеслась к этому довольно равнодушно, а собака со свойственной ей собачьей чуткостью совсем лишилась покоя. Решила она, что дальше медлить нельзя, и отправилась к кошке.
Выслушала кошка собаку и говорит:
– Ну чего ты суетишься? Будь что будет! Доверимся судьбе!
А собака и слушать не желает.
– Неужто тебе не жаль хозяина, – говорит. – От ударов его палки мы не умрем. Коли хозяина не станет, то и нам на свете делать нечего.
В конце концов ей удалось убедить кошку. И они вдвоем вырвали злосчастную тыкву.
Спустя день-другой хозяин поправился и, когда вышел из дому, сразу же обнаружил, что тыквы и след простыл.
– Куда подевалась тыква? – кинулся он к жене.
– Как же! Ее кошка с собакой извели, – ответила та.
Дрожа от ярости, велел хозяин доставить к нему виновников. Собака явилась тотчас, и хозяин избил ее до полусмерти. А хитрая кошка спряталась и тем самым избежала наказания время, хозяин смилостивился и снова позвал кошку с собакой. На этот раз кошка поспешила явиться первой. Но собака не забыла прежней обиды, бросилась за кошкой вдогонку и со словами «будь что будет, доверимся судьбе» давай ее кусать, так что кошка едва ноги унесла.
С тех пор стали кошка и собака лютыми врагами, а араканцы теперь никогда не сажают тыкву возле дома.
Рифма (от греч. rhythmós — стройность, соразмерность) , созвучие стихотворных строк, имеющее фоническое, метрическое и композиционное значение. Р. подчёркивает границу между стихами и связывает стихи в строфы. В поэзии большинства народов Р. располагается на концах стихов, однако встречаются регулярные начальные созвучия (например, начальные ассонансы в монгольской поэзии) . В разное время и у разных народов к Р. предъявлялись различные требования, поэтому единого универсального определения Р. по звуковому составу быть не может: он зависит как от литературной традиции, так и от фонетического строя языка. Например, в русской поэзии основа Р. — созвучие ударных гласных; в чешском же языке, в котором ударение всегда падает на начальный слог, созвучие последних слогов может не зависеть от места ударения.
По месту ударения Р. делятся на мужские — с ударением на последнем слоге (берегам — лучам) , женские — с ударением на предпоследнем слоге (Руслана — романа) , дактилические — с ударением на третьем от конца слоге (закованный — очарованный) и очень редкие гипердактилические (покрякивает — вскакивает) с большим количеством послеударных слогов (см. Клаузула) . Взаимное расположение рифмующихся строк может быть различно. Основные рифмовки: смежная — по схеме аа бб.. . (Ворон к ворону летит, / Ворон ворону кричит.. . — Пушкин) ; перекрёстная — абаб (Румяной зарею /Покрылся восток, /В селе за рекою/ Потух огонёк.. . — Пушкин) ; охватная, или опоясывающая, — абба (Уж подсыхает хмель на тыне. /За хуторами, на бакчах, /В нежарких солнечных лучах/ Краснеют бронзовые дыни.. . — Бунин) . Эти рифмовки могут по-разному чередоваться и сплетаться. Стихотворения на одну Р. — моноримы — редки в европейской поэзии, но широко распространены в поэзии Ближнего и Среднего Востока (см. Газель, Касыда, Рубаи) . Определённое, повторяющееся расположение Р. — один из признаков строфы.
В русской поэзии Р. ведёт происхождение от распространённого в фольклоре синтаксического параллелизма, благодаря которому на концах стихов оказываются одинаковые части речи в одинаковой грамматической форме, чем порождается созвучие: "Хвали сено в стогу, а барина в гробу". В древнерусской. поэзии преобладала так называемая грамматическая (суффиксально-флективная) Р. : бяше — знаше, отбивает — отгоняет. С 18 в. начинает цениться Р. разнородная, образованная разными частями речи (ночь — прочь и т. п.) . Тогда же (как ранее во французской поэзии и др. ) постепенно устанавливается требование точной Р. , т. е. такой, в которой совпадают конечный ударный гласный и все следующие за ним звуки (тобою — рукою) . Если совпадают также предшествующие ударному гласному так называемые опорные согласные, Р. тогда называется богатой (повеса — Зевеса) , если созвучие захватывает предударный слог, — глубокой (занемог — не мог) . С середины 19 в. в русском стихе всё чаще встречаются так называемые приблизительные Р. , в которых заударные гласные не совпадают (воздух — роздых) . С начала 20 в. поэты чаще употребляют неточные Р. разных типов: ассонанс — созвучие гласных при несовпадении (обычно частичном) согласных (облако — около) ; усечённые Р. , с усечением конечного согласного в одном из слов (лес — крест, пламя — память) ; составные Р. (до ста расти — старости) ; консонансы, в которых ударные гласные различны (норов — коммунаров) ; неравносложные Р. , в которых мужские или дактилические окончания рифмуются с женскими или гипердактилическими (папахи — попахивая) .
Р. имеет и смысловое значение: она "... возвращает вас к предыдущей строке.. . заставляет все строки, оформляющие одну мысль, держаться вместе" (Маяковский В. В. , Полн. собр. соч. , т. 12, 1959, с. 235). Эстетическая оценка Р. (её точности или неточности, новизны или традиционности и т. д. ) невозможна вне контекста стихотворения, без учёта его композиции и стиля.