Мы видим, что Степан Калашников — цельная личность, человек отстаивать свои принципы. Он бы мог уступить царю и избежать смерти, но для него честь семьи дороже. Стерпеть позор он не может, поэтому и умирает, но при этом остается победителем. Калашников руководствуется народными представлениями о чести, законе и обычае, которыми не поступается даже перед лицом смерти. И народ помнит и «величает» удалого героя, сочувствует ему, его «безымянная могилка» никого не оставляет равнодушным.
Добрая память о Калашникове — это осуждение Ивана Грозного и его слуг, подобных Кирибеевичу, а смысл самой песни — защита чести, права, достоинства человека и призыв к свободе.
Кирибеевич - верный опричник царя, "лукавый раб". Рабство его в безусловном подчинении царскому закону, над которым нет ни совести, ни чести. Ему не совестно перед всеми на царском пиру признаться в своих чувствах. Выходя на бой, он кланяется только царю, не поминая ни Бога, ни народа. Для него бой - потеха в царскую угоду (собачьи головы на копьях и собачья преданность царю - всё символично) . Но даже перед царём он находит в себе смелость лукавить (скрыл замужество Алёны Дмитревны и заручился поддержкой царя) .
Отличительная черта Кирибеевича - желание покрасоваться. А рабская натура, угодничество Кирибеевича породили в нём желание властвовать, ни в чём не знать отказа. Алёну Дмитревну он выбирает только потому, что не смотрит она в его сторону. Его уязвляет её независимость, безразличие к нему, царскому опричнику.
Опричник находился под особой защитой царя. Ему было позволено все. Он не считает себя преступником. Он развращен царской властью.
Алена Дмитриевна — жена купца Калашникова. Она была очень красивая. Вот как описывает ее влюбившийся в нее царский опричник Кирибеевич:
На святой Руси, нашей матушке, Не найти, не сыскать такой красавицы: Ходит плавно, будто лебедушка; Смотрит сладко, как голубушка; Молвит слово — соловей поет; Горят щеки ее румяные, Как заря на небе божием; Косы русые, золотистые, В ленты яркие заплетенные, По плечам бегут, извиваются, С грудью белою цалуются.
Он увидел ее у тесовых ворот с другими девушками, только те стоят «любуются, глядя, перешептываются» , а она не глядит, не любуется, полосатой фатой укрывается. Алена Дмитриевна очень набожная, честная женщина, ходит к вечерне в церковь. У нее есть дети, муж. Дома она хозяйка, ведет хозяйство ей в этом старая работница. По приходу мужа накрывает она на стол белую скатерть, встречает своего мужа. Но вот ее описание в тексте резко меняется, когда ее муж, купец Калашников, приходит домой и не застает ее дома.
И кличет он старую работницу: Ты скажи, скажи, Еремеевна, А куда девалась, затаилася В такой поздний час Алена Дмитриевна? А что детки мои любезные – Чай забегались, заигралися, Спозаранку спать уложилися?
Только нерадостный ответ слышит купец, муж Алены Дмитриевны, что жена его с вечерни еще не вернулась, а детки плачем плачут, все не унимаются. Вдруг он слышит шаги торопливые, а когда оборачивается — не узнает свою жену. Он даже восклицает: «Сила крестная! » — потому, что такой жену он ни разу не видел.
Перед ним стоит молода жена, Сама бледная, простоволосая, Косы русые расплетенные Снегом-инеем пересыпаны; Смотрят очи мутные, как безумные; Уста шепчут речи непонятные.
Ее описание говорит нам, что она не только сильно взволнована, но и испугана. А тут и муж начинает ее выспрашивать, где она была, и ругать ее. Она любит мужа и потому горько плачет, когда муж попрекает ее в измене ему и в том, что она порочит его честное имя. Муж Алены Дмитриевны думает, что она гуляет с боярскими сынками, а Алена Дмитриевна даже не глядит на проезжих молодцов. Когда она стоит с девушками у калитки, то «полосатой фатой закрывается» . Вот и говорит она мужу, что не боится она ни смерти, ни людской молвы, а боится его немилости. Она рассказывает мужу — Степану Парамоновичу, что опозорил ее, осрамил «злой опричник царский Кирибеевич» , и просит мужа защитить ее. Она-то честная, непорочная, но «что скажут злые соседушки» , которые стояли у калиток и глазели на ее позор. В поэме М. Лермонтова «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» образ Алены Дмитриевны — это образ красивой русской женщины. Ее душа чиста. Она честная жена. Не позарилась она на золото и жемчуга, что предлагал ей царский опричник в обмен на ее милость и любовь.
Кирибеевич говорил ей: Отвечай мне, чего тебе надобно, Моя милая, драгоценная! Хочешь золота али жемчугу? Хочешь ярких камней аль цветной парчи? Как царицу я наряжу тебя, Станут все тебе завидовать, Лишь не дай мне умереть смертью грешною; Полюби меня, обними меня Хоть единый раз на прощание!
Алена Дмитриевна любит мужа, ходит в церковь. Лермонтов в ее образе хотел показать нам русскую женщину, ее силу духа: она не склонилась на посулы опричника, а осталась верна своему мужу.
Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений.
Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно, давно выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. И как не слушать? Maman говорит с кем-нибудь, и звуки голоса ее так сладки, так приветливы. Одни звуки эти так много говорят моему сердцу! Отуманенными дремотой глазами я пристально смотрю на ее лицо, и вдруг она сделалась вся маленькая, маленькая - лицо ее не больше пуговки; но оно мне все так же ясно видно: вижу, как она взглянула на меня и как улыбнулась. Мне нравится видеть ее такой крошечной. Я прищуриваю глаза еще больше, и она делается не больше тех мальчиков, которые бывают в зрачках; но я пошевелился - и очарование разрушилось; я суживаю глаза, поворачиваюсь, всячески стараюсь возобновить его, но напрасно. Я встаю, с ногами забираюсь и уютно укладываюсь на кресло.
- Ты опять заснешь, Николенька, - говорит мне maman, - ты бы лучше шел на верх.
- Я не хочу спать, мамаша, - ответишь ей, и неясные, но сладкие грезы наполняют воображение, здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех пор, пока не разбудят. Чувствуешь, бывало, впросонках, что чья-то нежная рука трогает тебя; по одному прикосновению узнаешь ее и еще во сне невольно схватишь эту руку и крепко, крепко прижмешь ее к губам.
Все уже разошлись; одна свеча горит в гостиной; maman сказала, что она сама разбудит меня; это она присела на кресло, на котором я сплю, своей чудесной нежной ручкой провела по моим волосам, и над ухом моим звучит милый знакомый голос!
- Вставай, моя душечка: пора идти спать. Ничьи равнодушные взоры не стесняют ее: она не боится излить на меня всю свою нежность и любовь. Я не шевелюсь, но еще крепче целую ее руку.
- Вставай же, мой ангел.
Она другой рукой берет меня за шею, и пальчики ее быстро шевелятся и щекотят меня. В комнате тихо, полутемно; нервы мои возбуждены щекоткой и пробуждением; мамаша сидит подле самого меня; она трогает меня; я слышу ее запах и голос. Все это заставляет меня вскочить, обвить руками ее шею, прижать голову к ее груди и, задыхаясь, сказать:
- Ах, милая, милая мамаша, как я тебя люблю! Она улыбается своей грустной, очаровательной улыбкой, берет обеими руками мою голову, целует меня в лоб и кладет к себе на колени.
- Так ты меня очень любишь? - Она молчит с минуту, потом говорит: - Смотри, всегда люби меня, никогда не забывай. Если не будет твоей мамаши, ты не забудешь ее? не забудешь, Николенька?
Она еще нежнее целует меня.
- Полно! и не говори этого, голубчик мой, душечка моя! - вскрикиваю я, целуя ее колени, и слезы ручьями льются из моих глаз - слезы любви и восторга.
После этого, как, бывало, придешь на верх и станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря господи, папеньку и маменьку". Повторяя молитвы, которые в первый раз лепетали детские уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к Богу как-то странно сливались в одно чувство.
После молитвы завернешься, бывало, в одеяльце; на душе легко, светло и отрадно; одни мечты гонят другие, - но о чем они? Они неуловимы, но исполнены чистой любовью и надеждами на светлое счастие. Вспомнишь, бывало, о Карле Иваныче и его горькой участи - единственном человеке, которого я знал несчастливым, - и так жалко станет, так полюбишь его, что слезы потекут из глаз, и думаешь: "Дай Бог ему счастия, дай мне возможность ему, облегчить его горе; я всем готов для него пожертвовать". Потом любимую фарфоровую игрушку - зайчика или собачку - уткнешь в угол пуховой подушки и любуешься, как хорошо, тепло и уютно ей там лежать. Еще о том, чтобы дал Бог счастия всем, чтобы все были довольны и чтобы завтра была хорошая погода для гулянья, повернешься на другой бок, мысли и мечты перепутаются, смешаются, и уснешь тихо, спокойно, еще с мокрым от слез лицом.
Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели - невинная веселость и беспредельная потребность любви - были единственными побуждениями в жизни?
Где те горячие молитвы? где лучший дар - те чистые слезы умиления? Прилетал ангел-утешитель, с улыбкой утирал слезы эти и навевал сладкие грезы неиспорченному детскому воображению.
Неужели жизнь оставила такие тяжелые следы в моем сердце, что навеки отошли от меня слезы и восторги эти? Неужели остались одни воспоминания?
конечно можно! Ведь он может сделать это