"Не откусывай больше того, что ты в состоянии проглотить" - гласит американская пословица. Разумеется, речь в ней идет не о еде. Хотя, вообще-то, если откусить слишком большой кусок, то можно подавиться.
Соизмеряй свои силы - вот чему она учит. Откусил кусок (то есть запланировал, пообещал что-то сделать) - будь уверен в том, что его проглотишь (сможешь сделать). Ну, или откусывай поменьше.
Человек может бежать со скоростью 15 километров в час, но это не значит, что через 10 часов он пробежит 150 километров. Если бы он решил так сделать, то у него ничего не вышло бы.
Не выйдет и выучить иностранный язык за месяц, купив учебник "Итальянский за 30 дней". Рассчитывать на то, что через месяц будешь читать Данте в подлиннике, не стоит.
Великоваты окажутся такие "кусочки". Нужно соизмерять свои возможности и не строить невыполнимых планов. Этому и учит нас американская пословица.
"Не откусывай больше того, что ты в состоянии проглотить", - так гласит народная мудрость. Что же заставляет нас откусывать более нужного? Жадность? Желание запастись впрок? Голодный рефлекс?
Жадность - вот один из человеческих бичей, гонящий его в царство порока. Во все времена человек искушался желанием иметь больше, больше, чем у других, больше для запаса. Современный мир не стал исключением. Голодные годы после войн и революций заставляют человека оглядываться, копить на "черный день". Но существуют и те, которые складывают добро в закрома с той лишь целью, чтобы было больше, чтоб прихвастнуть перед соседями, чтобы кичиться запасливостью в черную годину. Они гребут к себе жадными руками все, что плохо лежит или простаивает без хозяина.
Примером такого запасливого мужика можно назвать Шурыгина из произведения М. Шолохова "Крепкий мужик". Не давала ему покоя старая опустевшая церковь. Из кирпича ее хотел сложить бригадир свинарник. Ни опасения бригадира о крепкой, словно литье, кладке, ни заступничество сельского учителя, ни косые взгляды односельчан не остановили охочего до бесхозного добра мужика.
Варварская жадность обуяла бригадира. Он готов был оттащить или бить собственными руками каждого, кто готов был встать под рушащиеся стены церкви семнадцатого века. А ведь она стала негласным оплотом веры и надежды на селе. Ее помнили живой старики, на нее молча молились уходящие на фронт, ища ее глазами, благословляли матери детей на дальнюю дорогу. И эту святыню готов был променять алчный Шурыгин на свинарник.
Не иначе, как злой демон вселился в мужика, шедшего против людского ропота, против веры, что жила в сердце каждого. Высшие силы вмешались в ход истории. Рухнули под напором тракторов и стальных тросов стены, но не сдались. Ни ломом, никакой силой было не разделить на вожделенные кирпичи остатки стен. Людские молитвы и слезы спаяли их навеки.
Недолго ликовал Шурыгин. Назвав его поступок дьявольским, отвернулась жена, живущая "как за каменной стеной", продавщица сельского магазина, недавно готовая ночью снабдить водкой выгодного покупателя. Даже их шокировала ширина распахнутого рта крепкого мужика.
Шукшин оставил концовку незавершенной, отдав Шурыгина на суд Божий. Быстрая езда, что любил мужик, легко уносила его от молвы и ворчания злых баб. Но так хотелось послать проклятие вдогонку.
