На смену последнему дню перед Рождеством приходит ясная морозная ночь. Дивчины и парубки ещё не вышли колядовать, и никто не видел, как из трубы одной хаты пошёл дым и поднялась ведьма на метле. Она черным пятнышком мелькает в небе, набирая звезды в рукав, а навстречу ей летит черт, которому «последняя ночь осталась шататься по белому свету». Укравши месяц, черт прячет его в карман, предполагая, что наступившая тьма удержит дома богатого козака Чуба, приглашённого к дьяку на кутю, и ненавистный черту кузнец Вакула (нарисовавший на церковной стене картину Страшного суда и посрамляемого черта) не осмелится прийти к Чубовой дочери Оксане. Покуда черт строит ведьме куры, вышедший из хаты Чуб с кумом не решаются, пойти ль к дьячку, где за варенухой соберётся приятное общество, или ввиду такой темноты вернуться домой, — и уходят, оставив в доме красавицу Оксану, принаряжавшуюся перед зеркалом, за чем и застаёт ее Вакула. Суровая красавица насмехается над ним, ничуть не тронутая его нежными речами. Раздосадованный кузнец идёт отпирать дверь, в которую стучит сбившийся с дороги и утративший кума Чуб, решив по случаю поднятой чёртом метели вернуться домой. Однако голос кузнеца наводит его на мысль, что он попал не в свою хату (а в похожую, хромого Левченка, к молодой жене коего, вероятно, и пришёл кузнец), Чуб меняет голос, и сердитый Вакула, надавав тычков, выгоняет его. Побитый Чуб, разочтя, что из собственного дома кузнец, стало быть, ушёл, отправляется к его матери, Солохе. Солоха же, бывшая ведьмою, вернулась из своего путешествия, а с нею прилетел и черт, обронив в трубе месяц.
Лермонтовская «Родина» — художественно совершенный и сложный поэтический феномен, в чём убеждался не один внимательный учитель, готовя урок по этой теме и повторяя вслед за Н.А. Добролюбовым слова об “удивительном стихотворении”, в котором поэт “понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно”1. Тем более обидно, что среди многочисленных литературоведческих комментариев к «Родине», даже самых пространных и содержательных (Д.Максимова, В.Мануйлова и др.), учителю не встретится, к сожалению, целостный разбор лермонтовского стихотворения, раскрывающий действие многих художественных факторов, которые не улавливаются при общем проблемно-тематическом взгляде на него.Но не только это побудило меня завести речь о лермонтовском стихотворении. Спустя 120 лет после публикации «Родины» в апрельском номере «Отечественных записок» за 1841 год будет написано стихотворение под тем же, в сущности, названием, в котором другой великий русский поэт на закате жизни, подобно М.Лермонтову, подытожит свои отношения с Россией, её пространством, историей, народом. Речь идёт о стихотворении Анны Ахматовой «Родная земля» (1961).“Зеркальность” проблематики и архитектоники этих произведений, как и их особое итоговое положение в творческой судьбе авторов, бросается в глаза. В том и в другом сюжет строится на прямой полемике с неистинным патриотизмом, которая сменяется образным утверждением — ответом на центральный для каждого поколения русских людей вопрос: что есть родина для меня лично. Тем более удивительно, что несомненная перекличка двух замечательных стихотворений не привлекла, насколько нам известно, пристального внимания ни у писавших о поэзии Ахматовой, ни у исследователей лермонтовских традиций в русской литературе ХХ века2.Надеюсь, что предлагаемый ниже целостный анализ «Родины» М.Лермонтова и «Родной земли» А.Ахматовой не только позволит глубже понять смысл и художественное совершенство этих произведений, несущих в себе отпечаток жизненной судьбы, сознания и стиля их авторов, но и откроет одну из значительных и плодотворных традиций отечественной поэзии.Начнём, естественно, со стихотворения М.Лермонтова. Внимательный взгляд на разные образные пласты «Родины» открывает взаимосвязь всех компонентов содержательной формы и их взаимодействие в движении эмоциональной мысли автора.
