Тихая ночь. Тяжёлым пуховым одеялом висели тучи над холодным затихшим городом. Изморось мелким бисером вышивала узор на моём осеннем чёрном пальто. Бродя в ту ночь по городу, я не стремилась убежать от кого-то, меня ждал тёплый уютный дом. Тепло моих мыслей грело меня, прикосновения холода приятно ободряли. Я шла, наслаждаясь этой тихой осенней ночью. Зайдя на самый большой мост города, я остановилась. Холодное мокрое железо перил обожгло пальцы своей неприветливостью и безмолвной неприязнью к человеческому тёплому существованию. Облокотившись на них, я стала бессмысленно скользить взглядом по течению воды. Меня немного удивляли тишина и покой, сопровождавшие мою прогулку. Ночная жизнь, всегда царящая на улицах, будто осознала свою нелепость, и всякое человеческое существо в эти часы было предано сну. Не сновали машины, не веселилась молодёжь, не специальных, не случайных прохожих не могло существовать одновременно с этим странным величественным покоем ледяного уснувшего города. От вида бегущей чёрной воды моя голова закружилась. Я перевела взгляд на берег. Неподалёку от воды, к своему удивлению, я заметила маленькую тёмную фигурку. Нелепость её в это время, в этом месте заставила меня испугаться, но придя в себя ,я поняла кто это был. Я не ошиблась. Быстро спустившись по замёрзшему склону, я осторожно подошла к мальчику. На вид ему было около 7-8 лет, он кутался в свою болоньевую старую курточку и еле слышно сопел. -Эй, разве можно спать на таком холоде, - спросила я, тихонько присев перед ним. Мальчик открыл свои блестящие, опухшие от слёз глазки и молча уставился на меня. Он не ответил мне, лишь пухлой маленькой рукой коснулся моих распушившихся от влажности и холода волос. -Я сейчас домой пойду, у меня есть дом, - прозвенел детский заплаканный голосок, - немного кряхтя, малыш слезал со старой бочки, на которой он устроился. -Постой, я отведу тебя, - взяв его за руку, я ощутила тепло и мягкость маленькой ладошки. Мы поднялись на тротуар и остановились. -Где ты живёшь? - спросила я, теплее укутывая мальчика в свой шарф. Он молчал. Присев перед ним, я увидела, как по его круглым щёчкам блестящей дорожкой текут слёзы. - Ты чего? - мой голос задрожал. -Можно я сегодня не пойду домой? Хотя бы сегодня! Ты можешь взять меня с собой? - у мальчика начиналась истерика. Не выдержав, я крепко прижала его к себе, гладя его по головке, я пыталась успокоить его. -Я бы взяла, но как же твои родители? Они ведь волноваться будут от того, что ты не пришёл. -Им всё равно. Я им, кажется, не нужен, - пробормотал малыш, крепко обнимая меня за шею. Я вздохнула и поднялась. Сегодня я не оставлю его, а завтра будь что будет. Проблем назревало много - его родители, что бы он про них не говорил, будут его искать. Ладно, к чёрту все мысли. Есть только сейчас ,а сейчас - ночь, холод, безразличный город, и замёрзший, жмущийся ко мне ребёнок. Моя квартира находилась в двух кварталах от этого места. Придя домой, я сняла с мальчика мокрую от дождя куртку и старые сапожки, с почти протёртой подошвой. Малыш зевал, послушно переодеваясь в мою мягкую широкую футболку. Когда я укладывала его под тёплое пуховое одеяло, он уже засыпал. -Спи, мой хороший и успокаивайся, - шептала я глядя, на крепкий ангельский сон ребёнка.
Меня не было в той ночи. Физически я не могла там воплотиться, но что-то высшее в моём существе устремилось сквозь время и пространство, чтобы дать покой плачущему замёрзшему мальчику.
Сергей Есенин Спит ковыль. Равнина дорогая, И свинцовой свежести полынь. Никакая родина другая Не вольёт мне в грудь мою теплынь. Знать у всех у нас такая участь, И всякого спроси – Радуясь, свирепствуя и мучась, Хорошо живётся на Руси. Свет луны, таинственный и длинный, Плачут вербы, шепчут тополя. Но никто под окрик журавлиный Не разлюбит отчие поля. И теперь, когда вот новым светом И моей коснулась жизнь судьбы, Всё равно остался я поэтом Золотой бревенчатой избы. По ночам, прижавшись к изголовью, Вижу я как сильного врага, Как чужая юность брызжет новью На мои поляны и луга. Но и всё же, новью той теснимый, Я могу прочувственно пропеть: Дайте мне на родине любимой, Всё любя, спокойно умереть!
Тяжёлым пуховым одеялом висели тучи над холодным затихшим городом. Изморось мелким бисером вышивала узор на моём осеннем чёрном пальто. Бродя в ту ночь по городу, я не стремилась убежать от кого-то, меня ждал тёплый уютный дом. Тепло моих мыслей грело меня, прикосновения холода приятно ободряли. Я шла, наслаждаясь этой тихой осенней ночью.
Зайдя на самый большой мост города, я остановилась. Холодное мокрое железо перил обожгло пальцы своей неприветливостью и безмолвной неприязнью к человеческому тёплому существованию. Облокотившись на них, я стала бессмысленно скользить взглядом по течению воды.
Меня немного удивляли тишина и покой, сопровождавшие мою прогулку. Ночная жизнь, всегда царящая на улицах, будто осознала свою нелепость, и всякое человеческое существо в эти часы было предано сну. Не сновали машины, не веселилась молодёжь, не специальных, не случайных прохожих не могло существовать одновременно с этим странным величественным покоем ледяного уснувшего города.
От вида бегущей чёрной воды моя голова закружилась. Я перевела взгляд на берег. Неподалёку от воды, к своему удивлению, я заметила маленькую тёмную фигурку. Нелепость её в это время, в этом месте заставила меня испугаться, но придя в себя ,я поняла кто это был.
Я не ошиблась. Быстро спустившись по замёрзшему склону, я осторожно подошла к мальчику. На вид ему было около 7-8 лет, он кутался в свою болоньевую старую курточку и еле слышно сопел.
-Эй, разве можно спать на таком холоде, - спросила я, тихонько присев перед ним.
Мальчик открыл свои блестящие, опухшие от слёз глазки и молча уставился на меня. Он не ответил мне, лишь пухлой маленькой рукой коснулся моих распушившихся от влажности и холода волос.
-Я сейчас домой пойду, у меня есть дом, - прозвенел детский заплаканный голосок, - немного кряхтя, малыш слезал со старой бочки, на которой он устроился.
-Постой, я отведу тебя, - взяв его за руку, я ощутила тепло и мягкость маленькой ладошки.
Мы поднялись на тротуар и остановились.
-Где ты живёшь? - спросила я, теплее укутывая мальчика в свой шарф.
Он молчал. Присев перед ним, я увидела, как по его круглым щёчкам блестящей дорожкой текут слёзы.
- Ты чего? - мой голос задрожал.
-Можно я сегодня не пойду домой? Хотя бы сегодня! Ты можешь взять меня с собой? - у мальчика начиналась истерика.
Не выдержав, я крепко прижала его к себе, гладя его по головке, я пыталась успокоить его.
-Я бы взяла, но как же твои родители? Они ведь волноваться будут от того, что ты не пришёл.
-Им всё равно. Я им, кажется, не нужен, - пробормотал малыш, крепко обнимая меня за шею.
Я вздохнула и поднялась. Сегодня я не оставлю его, а завтра будь что будет. Проблем назревало много - его родители, что бы он про них не говорил, будут его искать. Ладно, к чёрту все мысли. Есть только сейчас ,а сейчас - ночь, холод, безразличный город, и замёрзший, жмущийся ко мне ребёнок.
Моя квартира находилась в двух кварталах от этого места.
Придя домой, я сняла с мальчика мокрую от дождя куртку и старые сапожки, с почти протёртой подошвой.
Малыш зевал, послушно переодеваясь в мою мягкую широкую футболку. Когда я укладывала его под тёплое пуховое одеяло, он уже засыпал.
-Спи, мой хороший и успокаивайся, - шептала я глядя, на крепкий ангельский сон ребёнка.
Меня не было в той ночи. Физически я не могла там воплотиться, но что-то высшее в моём существе устремилось сквозь время и пространство, чтобы дать покой плачущему замёрзшему мальчику.