Язык есть активный фактор классовой борьбы. Поэтому классовая борьба происходит в языке. Борьба классов за господство использует язык, поэтому язык каждого класса стремится стать господствующим языком данного общества, его "нормальным" литературным языком. В капиталистическом обществе язык в руках буржуазии в основном есть во-первых орудие общения, во-вторых — орудие разобщения, в-третьих — орудие угнетения, командования и обмана. Внутри господствующих классов язык — орудие их общения. Его задача — укреплять господство капиталистов. Развитый, усовершенствованный язык культуры, политики, науки отрезает содержание этих идеологических надстроек от угнетенных классов, он составляет часть того забора насилия и угнетения, которым буржуазия отгораживает "равных", "свободных" граждан от действительного участия в общественно-политической жизни. Припомним язык русской буржуазной печати с его пристрастием к латинским и прочим иностранным выражениям, с его вычурно-выспренной манерой. Припомним язык законов и вообще официальный язык старой России, недоступный для масс и из средства передачи содержания законов превращенный в сокрытия этого содержания. Язык как средство разобщения господствующего класса и угнетаемых наиболее выпукло выступает там, где в качестве официального, литературного языка принят язык инонациональный или древний, мертвый. Буржуазия старается использовать язык и для разобщения эксплоатируемых классов. Наивысшее выражение использования языка как средства разобщения масс проявляется в натравливании одного национального языка на другой. Отгораживая себя от эксплоатируемых, буржуазия однако вынуждена общаться с ними в процессе производственной и политической жизни. [11] Это общение имеет форму и содержание подчинения, командования. Вспомним специально-унизительную форму старого времени, выросшую еще из добуржуазной, феодальной формулы: "твоего царского величества раб Ивашка". Этот рабский язык прививался "низам", чтобы "верхи" тем легче могли говорить командным языком. Посмотрите, как в русской классической литературе разговаривают "баре" с рабочими и крестьянами: вы сразу обнаружите, что элементы языка, общие с языком масс, буржуазия использовала не как средство двухсторонне-равноправного общения, но как командования-подчинения. Язык выполняет также функцию общения угнетенного класса в его среде, сплочения его и сближения его, общения с другими угнетаемыми классами, откуда язык пролетариата приобретает еще функцию руководства крестьянством в борьбе против общего врага. Буржуазия использует язык также в том политическом и идейном одурачивании масс, которым занимается социал-демократия, эта опора буржуазии в рабочем классе. Для этой цели буржуазия и ее социал-демократические агенты вырабатывают язык, который внешне по форме носит характер пролетарский и тем скрывать буржуазное существо содержания. Такова же природа и "левой" мелко буржуазной фразы.
"Совесть эпохи", "солнце России", "светлый духом" - так говорили о Владимире Галактионовиче Короленко современники. "Он ведь для меня был и остается самым законченным человеком из сотен, мною встреченных, и он для меня идеальный образ русского писателя... Мне горестно знать, что я мало встречался с ним, меньше, чем мог бы. У меня к нему было чувство непоколебимого доверия. Я был дружен со многими литераторами, но ни один из них не мог мне внушить того чувства уважения, которое внушил В[ладимир] Г[алактионович] с первой моей встречи с ним. Он был моим учителем недолго, но он был им, и это моя гордость по сей день", - писал о Короленко Максим Горький*. "Я готов поклясться, что Короленко очень хороший человек. Идти не только рядом, но даже за этим парнем - весело", - писал Чехов**. Идеальный образ русского писателя и интеллигента видели в Короленко Л.Толстой и Р.Люксембург, А.Луначарский и И.Бунин, Н.Михайловский и В.Вересаев. "О лучшем произведении Короленко, едва ли возможны споры, - писал критик А.Горнфельд, многие годы работавший с Короленко, - лучшее его произведение не "Сон Макара", не "Мороз", не "Вез языка": лучшее его произведение - он сам, его жизнь, его существо. Лучшее - не потому, что моральное, привлекательное, поучительное, но потому, что самое художественное"
Рассказ «Смерть чиновника» написан в жанре «сценки». Это короткий юмористический рассказ, картина с натуры, комизм которого состоит в передаче разговора персонажей. Чехов поднял сценку до уровня большой литературы. Главное в сценке — речь персонажей, правдоподобно-бытовая и смешная одновременно. Важную роль играет заглавие и говорящие фамилии персонажей.
Так, проблема рассказа «Смерть чиновника» заявлена в самом заголовке, представляющем сочетание противоположных понятий. Чиновник — это должностное лицо, в мундире, застегнутом на все пуговицы (это относится и к его чувствам); он как бы лишен живых движений души, и вдруг — смерть, хотя и печальное, но все-таки чисто человеческое свойство, что чиновнику, такое уж сложилось о нем представление, противопоказано. Произведение Чехова, заранее можно предположить, -— это рассказ не об исчезновении человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования чиновника, некоего бездушного механизма. В рассказе умирает не столько человек, сколько его внешняя оболочка.
Рассказ в целом написан в рамках критического реализма. Однако во второй половине рассказа поведение Червякова переходит пределы бытового правдоподобия: слишком он труслив, слишком назойлив, так в жизни не бывает. В концовке Чехов совсем резок, открыт. Этим «помер» он выводит рассказ за рамки бытового реализма. Поэтому рассказ этот ощущается как вполне юмористический: смерть воспринимается как несерьезность, условность, обнажение приема, ход. Писатель смеется, играет, само слово «смерть» не берет всерьез. В столкновении смеха и смерти торжествует смех. Он и определяет общую тональность произведения. Так смешное у Чехова переходит в обличительное.
Язык и классовая борьба
Язык есть активный фактор классовой борьбы. Поэтому классовая борьба происходит в языке. Борьба классов за господство использует язык, поэтому язык каждого класса стремится стать господствующим языком данного общества, его "нормальным" литературным языком.
В капиталистическом обществе язык в руках буржуазии в основном есть во-первых орудие общения, во-вторых — орудие разобщения, в-третьих — орудие угнетения, командования и обмана. Внутри господствующих классов язык — орудие их общения. Его задача — укреплять господство капиталистов.
Развитый, усовершенствованный язык культуры, политики, науки отрезает содержание этих идеологических надстроек от угнетенных классов, он составляет часть того забора насилия и угнетения, которым буржуазия отгораживает "равных", "свободных" граждан от действительного участия в общественно-политической жизни. Припомним язык русской буржуазной печати с его пристрастием к латинским и прочим иностранным выражениям, с его вычурно-выспренной манерой. Припомним язык законов и вообще официальный язык старой России, недоступный для масс и из средства передачи содержания законов превращенный в сокрытия этого содержания. Язык как средство разобщения господствующего класса и угнетаемых наиболее выпукло выступает там, где в качестве официального, литературного языка принят язык инонациональный или древний, мертвый.
Буржуазия старается использовать язык и для разобщения эксплоатируемых классов. Наивысшее выражение использования языка как средства разобщения масс проявляется в натравливании одного национального языка на другой.
Отгораживая себя от эксплоатируемых, буржуазия однако вынуждена общаться с ними в процессе производственной и политической жизни.
[11]
Это общение имеет форму и содержание подчинения, командования. Вспомним специально-унизительную форму старого времени, выросшую еще из добуржуазной, феодальной формулы: "твоего царского величества раб Ивашка". Этот рабский язык прививался "низам", чтобы "верхи" тем легче могли говорить командным языком. Посмотрите, как в русской классической литературе разговаривают "баре" с рабочими и крестьянами: вы сразу обнаружите, что элементы языка, общие с языком масс, буржуазия использовала не как средство двухсторонне-равноправного общения, но как командования-подчинения.
Язык выполняет также функцию общения угнетенного класса в его среде, сплочения его и сближения его, общения с другими угнетаемыми классами, откуда язык пролетариата приобретает еще функцию руководства крестьянством в борьбе против общего врага.
Буржуазия использует язык также в том политическом и идейном одурачивании масс, которым занимается социал-демократия, эта опора буржуазии в рабочем классе. Для этой цели буржуазия и ее социал-демократические агенты вырабатывают язык, который внешне по форме носит характер пролетарский и тем скрывать буржуазное существо содержания. Такова же природа и "левой" мелко буржуазной фразы.