Дьячок Фома, сидя в кругу своих друзей, соглашается рассказать еще одну историю с условием, что она будет последняя. Далее он начинает рассуждать о том, что если дьявольская сила захочет обморочить человека, то «ей-богу, обморочит». Вслед за этим рассказчик вспоминает историю из своего детства, когда ему было лет одиннадцать, а может, и больше.
Как-то в начале весны отец его повез в Крым на продажу табака, бывший тогда в цене. Трехгодовалого брата взял с собой. Дома остались мать, Фома с братом Остапом, и дед. Дед засеял баштан (бахчу) и перешел с хутора жить в курень (шалаш) возле баштана, а детей взял с собой — распугивать сорок и воробьев. Ребятишки не только смотрели за дынями, арбузами и тыквами, но и кормились в огороде всем, что там росло. Приезжие частенько останавливались купить арбуз или дыню, а из окрестных деревень приносили на обмен кур, яиц, и индеек. Житье было хорошее.
А больше всего деду нравилось, что мимо каждый день проезжали возы чумаков — до пятидесяти в день. Иной раз случалась встреча со старыми друзьями.
Как-то ближе к вечеру подъехали к ним знакомые чумаки. Поздоровались, распрягли волов пастись, а сами раскурили трубки и сели с дедом возле куреня. За россказнями незаметно время пролетело. После полдника дед начал всех дынями потчевать.
Пока чумаки ели, дед стал подбивать Фому и Остапа станцевать казачка. Глядя на пляшущих внуков, дед не утерпел и тоже пошел «вывертывать ногами». Возле грядки с огурцами было гладкое место, на котором дед плясал. Дойдя до середины, он уже хотел «выметнуть» какую-то особенную штуку, только ноги отчего-то не поднимались. Дед разогнался, дошел до середины — не берет! Что хочешь делай! Ноги как деревянные стали. Дед принялся ругаться: «Вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение! впутается же ирод, враг рода человеческого!»
Перед чумаками позориться деду никак не хотелось, он снова пустился в пляс. И опять, как только дошел до злополучного места, не вытанцовывается ему — и все тут!
Послал дед еще несколько ругательств в адрес сатаны. Слышит — сзади кто-то засмеялся. Оглянулся дед — ни баштана, ни чумаков нет, а есть только гладкое поле. Потом пригляделся: а место-то не совсем незнакомое. Вот и голубятня, что у попа в огороде, торчит за лесом, а вот и гумно волостного писаря. Месяца не было: вместо него сквозь тучу мелькало белое пятно.
Чижа захлопнула злодейка-западня:
Лев и ЛисицаБедняжка в ней и рвался, и метался,
А Голубь молодой над ним же издевался.
«Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня
Попался!
Не провели бы так меня:
За это я ручаюсь смело».
Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.
И дело!
Лиса, не видя сроду Льва,
С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива.
Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался.
Но уж не так ей страшен показался.
А третий раз потом
Лиса и в разговор пустилася со Львом.
Иного так же мы боимся,
Волк и ПастухиПоколь к нему не приглядимся.
Волк, близко обходя пастуший двор
Мальчик и Змея И видя, сквозь забор,
Что́, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнехонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я!»
Мальчишка, думая поймать угря,
Лебедь, Щука и РакСхватил Змею и, во́ззрившись, от страха
Стал бледен, как его рубаха.
Змея, на Мальчика спокойно посмотря,
«Послушай», говорит: «коль ты умней не будешь,
То дерзость не всегда легко тебе пройдет.
На сей раз Бог простит; но берегись вперед,
И знай, с кем шутишь!»
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды Лебедь, Рак, да Щука
Комар и ПастухВезти с поклажей воз взялись,
И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвётся в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав, — судить не нам;
Да только воз и ныне там.
Пастух под тенью спал, надеялся на псов,
Приметя то, змея из-под кустов
Ползет к нему, вон высунувши жало;
И Пастуха на свете бы не стало:
Но сжаляся над ним, Комар, что было сил,
Сонливца укусил.
Проснувшися, Пастух змею убил;
Но прежде Комара спросонья так хватил,
Что бедного его как не бывало.
Таких примеров есть немало:
Коль слабый сильному, хоть движимый добром,
Открыть глаза на правду покусится,
Того и жди, что то же с ним случится,
Что́ с Комаром.