Никола́й Чудотво́рец[1]; Николай Уго́дник; Святи́тель Николай (греч. Άγιος Νικόλαος — святой Николай; около 270 года, Ликия — около 345 года) — святой в исторических церквях, архиепископ Мир Ликийских[2] (Византия). В христианстве почитается как чудотворец, является покровителем путешествующих, заключённых и сирот[3], на Западе — покровителем практически всех слоёв общества, но, в основном, детей[4].
Изображается с митрой на голове, символом его епископства. Святой Николай дал начало персонажу Санта Клаусу[5]. На основании его жития, в котором рассказывается о даре святителем Николаем приданого трём дочерям разорившегося богача, произошли рождественские подарки[6].
В древних жизнеописаниях Николая Мирликийского обычно путали с Николаем Пинарским (Синайским) из-за схожих подробностей жизнеописаний святых: оба родом из Ликии, архиепископы, почитаемые святители и чудотворцы. Эти совпадения привели к заблуждению, существовавшему многие века, что в истории церкви был только один Святитель Николай Чудотворец[7][8].
Автор симпатизирует Дыбакову. Вот как описан Дыбаков : "высокий, в полувоенном кителе с рублено прямыми плечами, в пенсне на тонком горбатом носу. Ходил он, заложив руки за спину, выгнувшись, выставив грудь, украшенную накладными карманами". А вот так описан шкилетник: "оборванец — костяк в изношенной, слишком просторной коже. Он лежал на толченом кирпиче, положив коричневый череп на грязные костяшки рук..." Дыбаков убежден в своей правоте, в правильности своих действий и поступков, его речь спокойна, он держится с достоинством, он правдиво отвечает на трудные вопросы шкилетника.
Шкилетник всего лишь мелкий собственник, не подняться над личным ради общественного, а Дыбаков служит высокой цели и ради своих убеждений готов жертвовать людьми.
У шкилетника нет имени и фамилии, автор называет его просто "доходяга", но всё же он относится к шкилетнику с долей сочувствия, как к человеку, умирающему от голода.
-Созвал Ээт во дворец всех знатных, богатых жителей Колхиды и всю ночь совещался с ними о том, как погубить аргонавтов. Он был убежден, что Ясон победил оттого, что ему его дочери, и решил жестоко наказать изменниц.
Гера исполнила сердце Медеи страхом. Как лань, услышавшая в лесу лай охотничьих собак, так боялась Медея отца, опасалась, что он знает уже обо всем и готовит ей страшную месть. Она уже готовила яд, чтобы отравиться, но Гера внушила ей бежать с сыновьями Фрикса. Тихо вышла она из дворца, и силой ее волшебства сами собой открывались перед ней все ворота, и, не узнанная никем, она вышла из города и, босая, пошла окольной тропой, ведущей на берег реки, где стоял корабль аргонавтов.
Богиня луны Селена, увидев Медею, идущую ночью в стан аргонавтов, тихо молвила про себя: «Не одна я страдаю от любви. Когда ты, Медея, ночью собирала волшебные травы, ты часто своими заклятьями заставляла меня сходить с неба и прятаться в пещере. А теперь ты сама мучаешься любовью к Ясону. Иди, но знай, что немало придется тебе испытать горя!»
Спешила Медея к кораблю аргонавтов, и в ночной темноте путь ей указывал большой костер, который разожгли аргонавты в честь победы Ясона.
Вот пришла Медея на берег реки и громко кликнула Фронтиса, сына своей сестры. Узнали Ясон и Фронтис голос Медеи, и трижды ответили ей. Подплыли герои навстречу Медее, и не успел еще «Арго» причалить, как Ясон, Фронтис и Аргос высадились на берег и подошли к Медее. Она стала просить сыновей Фрикса, чтобы они ее от гнева злого Ээта.
— Я вам достать золотое руно, я усыплю своими чарами дракона, но ты, Ясон, поклянись, что будешь меня защищать от позора!
ответил Ясон, обнимая Медею:
— Клянусь Зевсом и Герой, что возьму тебя вместе с собой, если нам только удастся вернуться в Элладу!
Услыхав это, Медея тотчас велела героям направить корабль осторожно к роще Ареса, чтоб в эту же ночь похитить золотое руно.
Вскоре подплыли туда аргонавты и высадились на берег. Медея и Ясон по темной тропе отправились в рощу и подошли к высокому дубу, на котором висело золотое руно. Оно светилось, как облако под золотыми лучами только что вставшего солнца.
Но только приблизились они к дубу, как страшный дракон вытянул свою длинную чудовищную шею и так зашипел, что шипение его разнеслось далеко по реке и по темной роще. Но смело подошла Медея к дракону и тихим голосом стала призывать бога сна и Гекату.
Никола́й Чудотво́рец[1]; Николай Уго́дник; Святи́тель Николай (греч. Άγιος Νικόλαος — святой Николай; около 270 года, Ликия — около 345 года) — святой в исторических церквях, архиепископ Мир Ликийских[2] (Византия). В христианстве почитается как чудотворец, является покровителем путешествующих, заключённых и сирот[3], на Западе — покровителем практически всех слоёв общества, но, в основном, детей[4].
Изображается с митрой на голове, символом его епископства. Святой Николай дал начало персонажу Санта Клаусу[5]. На основании его жития, в котором рассказывается о даре святителем Николаем приданого трём дочерям разорившегося богача, произошли рождественские подарки[6].
В древних жизнеописаниях Николая Мирликийского обычно путали с Николаем Пинарским (Синайским) из-за схожих подробностей жизнеописаний святых: оба родом из Ликии, архиепископы, почитаемые святители и чудотворцы. Эти совпадения привели к заблуждению, существовавшему многие века, что в истории церкви был только один Святитель Николай Чудотворец[7][8].