Ему было двадцать лет. И уже вся война позади. И вот в ушанке, на которой еще сохранился примятый след звездочки, в сапогах, в шинели, но уже без погон приехал он в свой город, где жили они с матерью, и отец временами сюда наезжал, а теперь только две их могилки на кладбище. Город был сильно разрушен, завален снегом непролазно, но там, под снегом, как-то дышала жизнь, исходили, дымы в зимнее небо, а жители, больше похожие на беженцев, одетые бог знает во что, раскапывали что-то в развалинах, волокли на санках. Но сохранилась простота отношений. «Друг! — сказал он шоферу, который, подняв капот полуторки, то дыханием согревал руки, то вновь головой лез в мотор, показывая латаную задницу. — Подвезешь, а?» Тот глянул на него белыми от мороза глазами, губы синие, дрожь бьет его, голос плачущий. «Сдохла кобыла, не видишь?» Сунулись вместе в мотор, голова к голове. Сменяя друг друга, крутили заводную рукоятку, один в кабину лезет, другой рванет, рванет, аж шапка слетает в снег, разогрелись до пота, прежде чем мотор чихнул и зачихал, зачихал, все окутав сизым вонючим дымом. Поспешно захлопнули капот, сели — жива! И под канонаду из выхлопной трубы тронулись. «А ты говорил — сдохла!» Из чистой благодарности шофер, может, и до кладбища довез бы его, но здесь, на окраине, так снегом завалило, не езжено, не хожено, только к обмерзшим колонкам, куда пробирались за водой, протоптаны стежки кривые. Ворота кладбища — нараспашку. Чистой белизны снег, синеватые тени, мережка вороньих следов да черные, как огромные папахи, гнезда на голых деревьях в вышине. Тихо. Пусто. Ни души живой. Могилу отца нашел сразу. Столбики кирпичные, когда-то обмазанные цементом, обрушены, прутья железные, соединявшие их, перебиты пулями, как по мягкому металлу, пули Могилу мамы искал долго. На том месте, где — помнил он зрительно — должна она быть, снег ровный. Рукавицами, потом голыми руками, перемазанными в машинном масле, разгребал он снег, начали, наконец, попадаться бетонные обломки: здесь где-то поблизости разорвался снаряд. С одного из обломков, на котором белел мрамор, охотничьим ножом, привезенным из Австрии (рукоятка — козья нога с шерстью, с подкованным копытцем), обколол лед и прочел половину отчества мамы и дату смерти. А умерла она за семь дней до убийства Кирова. И, стоя над белым простором, под карканье ворон в зимнем небе, он сказал отцу и маме: — Я вернулся. Он еще не чувствовал так, как оно придет потом, что старшего его брата нет на свете. Он еще недалеко отошел от той черты, за которой столько осталось навечно. И не настало время думать, что же это происходило с людьми, что погнало немцев воевать на этом кладбище, а он венское кладбище брал, там тоже бой шел. От всего пока что избавляло радостное сознание. И он сказал отцу и маме, как будто они услышать могли: — Мы победили.
Я очень люблю читать. Мне нравится переживать приключения каждого героя, переноситься во времени и пространстве. Всегда интересно сравнивать свои мысли с мнением автора, придумывать, как бы ты поступил на месте героя.Первая книжка, которую я прочла сама, был сборник русских народных сказок. Волшебный мир, где живут Змеи-Горынычи, Василисы Прекрасные и Иваны-царевичи, где звери разговаривают, а в лесу можно увидеть лешего и наткнуться на избушку Бабы-Яги, не мог мне не понравиться.И до сих пор я больше всего люблю сказки, все волшебное и необыкновенное. Лучшая же сказка, как мне кажется, это книга Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес».
Одним из самых талантливых мастеров слова xix века является а. с. пушкин. он написал большое количество величайших произведений, которые навеки вошли в как , так и мировой . одним из известнейших творений в прозе является ; капитанская дочка; . сам поэт назвал ; капитанскую дочку; романом, но произведение имеет размеры повести. малый объем объясняется предельной сжатостью пушкинского прозаического стиля. роман в основном написан простыми предложениями. несмотря на малый объем, события романа охватывают около двух лет: с начала зимы 1772 / 73 года по январь 1775 года. в основе сюжета произведения лежат события из жизни главт нога героя, которые разворачиваются на фоне реальных событий. автор затронул большое количество вопросов, волнующих его. одной из важнейших проблем, поднятых в романе, была тема чести и долга, то есть взгляд на понимание своей чести и долга различными людьми в различной обстановке. главным героем романа является петр гринев, молодой дворянин, офицер екатерининской армии, человек долга и чести, в котором прочны нравственные устои. он является свидетелем, рассказчиком и непосредственным участником событий. героем произведения является не деятель, но вымышленное лицо, человек, в сущности, наивный. силою обстоятельств он оказывается вовлечен в события; в ходе которых он вступает в отношения с лицами. сын поймет наставление отца гринева: ; береги честь смолоду; . дальнейшая судьба героя-представляет собой выполнение напутствия отца и особенно завета о сохранении чести, несмотря на все трудности, преграды и ошибки на пути героя. понятие чести различно у отца и сына гриневых, так как их мировоззрение формировалось в различных условиях. если для отца это прежде всего честь дворянина и офицера, верность государю при любых обстоятельствах, то гринев-сын, не отказываясь от такого понимания, умеет расширить понятия чести до его общечеловеческого, гуманного и гражданского значения, до признания героических качеств вождя восстания до ; сочувствия; и невольного преклонения перед моральной высотой пугачева. гринев — один из лучших людей своей эпохи, он симпатизирует пугачеву, хотя и не понимает подлинного смысла происходящих событий. в данный момент он видел в предводителе восстания не самозванца, бандита и убийцу, а, прежде всего, именно того человека, от которого зависит его дальнейшее личное счастье. гринев не отказывается от его из-за ложной гордости, а даже за желание пугачева ему и остановить произвол швабрина, который был не только предателем, но и низким, безнравственным человеком. в лице швабрина показан типичный представитель гвардейского офицерства екатерининского времени. швабрин, как офицер гвардии, видит в себе человека, которому все дозволено. мы мало знаем о его прошлом: карьера сломана, надежд на возвращение в петербург нет. в этих обстоятельствах переход его на сторону пугачева можно рассматривать как возможность перемены. выбор делался между изменой присяге и неминуемой виселицей в случае отказа. швабрин глубоко презирает народ, ненавидит и боится пугачева, цели восстания ему чужды. среди простого люда также существует своебразное представление о чести и долге. савельич лучшие годы своей жизни прослужил барину, исправно прослужил ему верой и правдой. он был готов отдать свою жизнь ; за барское дитя; . в образе савельича показана рабская покорность своему господину. пугачев, казалось, был человеком беспринципным и безнравственным, видящим в гриневе не только противника, дерзкого дворянина, но человека гордого, не дрогнувшего перед силой. даже под страхом смерти он не захотел присягнуть пугачеву, якобы истинному государю. в пугачеве присутствуют и человеческие качества, которые раскрываются и в отношениях с гриневым. образ пугачева как народного вождя показан в свете национального характера. ему присущи и ум, и смелость (например, он гриневу выбраться из бурана в степи), широта натуры, свободолюбие, удаль. таким образом, тема чести и долга затронута автором достаточно широко. показав различные мировоззрения людей, принадлежащих к разным поколениям, имеющих различное положение в обществе, автор указал на то, что честь и долг в жизни могут пониматься no-разному, в соответствии с эпохой, определенной обстановкой, но при этом главным является моральное, нравственное начало в самом человеке.
Город был сильно разрушен, завален снегом непролазно, но там, под снегом, как-то дышала жизнь, исходили, дымы в зимнее небо, а жители, больше похожие на беженцев, одетые бог знает во что, раскапывали что-то в развалинах, волокли на санках. Но сохранилась простота отношений. «Друг! — сказал он шоферу, который, подняв капот полуторки, то дыханием согревал руки, то вновь головой лез в мотор, показывая латаную задницу. — Подвезешь, а?» Тот глянул на него белыми от мороза глазами, губы синие, дрожь бьет его, голос плачущий. «Сдохла кобыла, не видишь?»
Сунулись вместе в мотор, голова к голове. Сменяя друг друга, крутили заводную рукоятку, один в кабину лезет, другой рванет, рванет, аж шапка слетает в снег, разогрелись до пота, прежде чем мотор чихнул и зачихал, зачихал, все окутав сизым вонючим дымом. Поспешно захлопнули капот, сели — жива! И под канонаду из выхлопной трубы тронулись. «А ты говорил — сдохла!»
Из чистой благодарности шофер, может, и до кладбища довез бы его, но здесь, на окраине, так снегом завалило, не езжено, не хожено, только к обмерзшим колонкам, куда пробирались за водой, протоптаны стежки кривые.
Ворота кладбища — нараспашку. Чистой белизны снег, синеватые тени, мережка вороньих следов да черные, как огромные папахи, гнезда на голых деревьях в вышине. Тихо. Пусто. Ни души живой.
Могилу отца нашел сразу. Столбики кирпичные, когда-то обмазанные цементом, обрушены, прутья железные, соединявшие их, перебиты пулями, как по мягкому металлу, пули Могилу мамы искал долго. На том месте, где — помнил он зрительно — должна она быть, снег ровный. Рукавицами, потом голыми руками, перемазанными в машинном масле, разгребал он снег, начали, наконец, попадаться бетонные обломки: здесь где-то поблизости разорвался снаряд. С одного из обломков, на котором белел мрамор, охотничьим ножом, привезенным из Австрии (рукоятка — козья нога с шерстью, с подкованным копытцем), обколол лед и прочел половину отчества мамы и дату смерти. А умерла она за семь дней до убийства Кирова.
И, стоя над белым простором, под карканье ворон в зимнем небе, он сказал отцу и маме:
— Я вернулся.
Он еще не чувствовал так, как оно придет потом, что старшего его брата нет на свете. Он еще недалеко отошел от той черты, за которой столько осталось навечно. И не настало время думать, что же это происходило с людьми, что погнало немцев воевать на этом кладбище, а он венское кладбище брал, там тоже бой шел. От всего пока что избавляло радостное сознание. И он сказал отцу и маме, как будто они услышать могли:
— Мы победили.