Подкова Кузня, как называли кузницу, была настолько заманчивым местом, что по дороге на реку мы всегда застревали у нее. Теснились у порога, глядя, как голый по пояс молотобоец изворачивается всем телом, очерчивает молотом дугу под самой крышей и ахает по наковальне. Кузнец, худой мужик в холщовом фартуке, был незаметен, пока не приводили ковать лошадей. Старые лошади заходили в станок сами. Кузнец брал лошадь за щетку, отрывал тонкую блестящую подкову, отбрасывал ее в груду других, отработавших, чистил копыто, прибивал новую подкову, толстую. Казалось, что лошади очень больно, но лошадь вела себя смирно, только вздрагивала. Раз привели некованого горячего жеребца. Жеребец ударил кузнеца в грудь (но удачно – кузнец отскочил), выломал передний запор – здоровую жердь – и ускакал, звеня плохо прибитой подковой. Пока его ловили, кузнец долго делал самокрутку. Сделал, достал щипцами из горна уголек, прикурил. – Дурак молодой, – сказал он, – от добра рвется, пользы не понимает, куда он некованый? Людям на обувь подковки ставят, не то что. Верно? – весело спросил он. Мы вздохнули. Кузнец сказал, что можно взять по подкове. – На счастье. Мы взяли, и он погнал нас, потому что увидел, что ведут пойманного жеребца. Мы отошли и смотрели издали, а на следующий день вернулись. – Еще счастья захотели? – спросил кузнец. Но мы пришли просто посмотреть. Мы так и сказали. – Смотрите. За погляд денег не берут. Только чего без дела стоять. Давайте мехи качать. Стукаясь лбами, мы уцепились за веревку, потянули вниз. Горн осветился. Это было счастье – увидеть, почувствовать и запомнить, как хрипло дышат порванные мехи, как полоса железа равняется цветом с раскаленными углями, как отлетает под ударами хрупкая окалина, как выгибает шею загнанный в станок конь, и знать, что все лошади в округе – рабочие и выездные – подкованы нашим знакомым кузнецом, а мы его и он уже разрешает нам браться за молот.
Шолохов написал рассказ в очень короткий срок: всего в несколько дней. Однако, творческая история произведения занимает многие годы: между случайной встречей с человеком, ставшим прототипом Андрея Соколова и появления "Судьбы человека" пролегло 10 лет. Рассказ реалистический, посвящен подвигу народа на войне. В рассказе показан ребенок на войне. Это, в принципе, нелогично: маленький человек и война, которая приносит горе и смерть человечеству. Дети не должны видеть всё это, но Шолохов показывает насколько война беспощадна и бессердечна. Ребенок не солдат, он не обязан воевать, его цель расти и развиваться, его родители должны заботиться о нем и ему. Маленький, беззащитный, потерянный, сирота, он не должен нести на себе груз такой ответственности, потому что дети не готовы еще к взрослой жизни. Ведь каждый человек проходит определенные этапы и эти этапы готовят человека ко всему, перепрыгнуть это развитие и сразу стать взрослым очень тяжело. И что же остается этому ребенку? Скитаться и как может. И судьба, видя эти скитания, видя этого уже не ребенка, а маленького человека, находит для него отца. И не важно тут уже родной он, или нет, важно, что нашлась родная душа, отец, на которого можно положиться, который может обогреть и накормить.
Моя любимая профессия. С детство мне очень нравилась профессия Учителя. Моя мама мне часто рассказывала о ней. Вы спросите, " а за что тебе понравилась эта профессия? Ведь она такая тяжелая.". Да, я соглашусь с вами! Учить детей - это очень тяжело! Но мне очень нравится общаться с детьми. С самого детства я с интересом наблюдал за маленькими ребятами. Меня это очень увлекало. Позже я начал задумываться о своей профессии. И пришел к выводу, что профессия учителя мне очень нравится. Возможно, когда я вырасту, то пойду работать учителем начальных классов, так как мне привлекает забота о детях и их обучение.
Кузня, как называли кузницу, была настолько заманчивым местом, что по дороге на реку мы всегда застревали у нее. Теснились у порога, глядя, как голый по пояс молотобоец изворачивается всем телом, очерчивает молотом дугу под самой крышей и ахает по наковальне.
Кузнец, худой мужик в холщовом фартуке, был незаметен, пока не приводили ковать лошадей. Старые лошади заходили в станок сами. Кузнец брал лошадь за щетку, отрывал тонкую блестящую подкову, отбрасывал ее в груду других, отработавших, чистил копыто, прибивал новую подкову, толстую. Казалось, что лошади очень больно, но лошадь вела себя смирно, только вздрагивала.
Раз привели некованого горячего жеребца. Жеребец ударил кузнеца в грудь (но удачно – кузнец отскочил), выломал передний запор – здоровую жердь – и ускакал, звеня плохо прибитой подковой.
Пока его ловили, кузнец долго делал самокрутку. Сделал, достал щипцами из горна уголек, прикурил.
– Дурак молодой, – сказал он, – от добра рвется, пользы не понимает, куда он некованый? Людям на обувь подковки ставят, не то что. Верно? – весело спросил он.
Мы вздохнули. Кузнец сказал, что можно взять по подкове.
– На счастье.
Мы взяли, и он погнал нас, потому что увидел, что ведут пойманного жеребца. Мы отошли и смотрели издали, а на следующий день вернулись.
– Еще счастья захотели? – спросил кузнец.
Но мы пришли просто посмотреть. Мы так и сказали.
– Смотрите. За погляд денег не берут. Только чего без дела стоять. Давайте мехи качать.
Стукаясь лбами, мы уцепились за веревку, потянули вниз. Горн осветился.
Это было счастье – увидеть, почувствовать и запомнить, как хрипло дышат порванные мехи, как полоса железа равняется цветом с раскаленными углями, как отлетает под ударами хрупкая окалина, как выгибает шею загнанный в станок конь, и знать, что все лошади в округе – рабочие и выездные – подкованы нашим знакомым кузнецом, а мы его и он уже разрешает нам браться за молот.