Вот отчего будто бы наш любимый маленький город получил свое прекрасное имя: Звени-город.
Мы живем верстах в семи от Звенигорода — в деревне Дунине на берегу реки Москвы. Правый берег нашей реки в этом месте очень высок и поднимается многими ступеньками-террасами вверх. На средней ступеньке стоит наш домик, и нам видно из окна, и как дети в школу идут по мосткам,— школа на той стороне реки в селе Козине,— и как рыбу ловят в реке.
Кто видел реку в Москве, тот не узнает ее в Дунине, скажет, это совсем другая река. До чего узка тут река в сравнении с московской! Летом у нас два мальчика, один с нашего берега, хорошо понатужившись, перекидывает другому мальчику на другой берег камешек с ниточкой, и так оба мальчика соединяются. Посредине этой лески над рекой висит крючок («зазубрик»), и на этом зазуб-рике насажен живец: обыкновенно это бывает пескарь, но случается и плотичка, и маленький окунь. Мальчики леску то подтянут, то ослабят, чтобы наживка не ныряла глубоко в реку, а только бы тюкала о поверхность воды и опять поднималась вверх над водой.
Есть в реке щука, есть шелеспер, голавль, окуньчерез нашу Москву-реку, и трикотажницы зашумят по мосткам, мешая нам ловить пескарей.
Но далеко до этого времени. Под вечер мы опять сидим на холме: на самом верху наш командир Ваня, вокруг него все школьники, а пониже школьников в кружке все молодые трикотажницы.
Мы еще не остыли от работы и как будто ждем команды своего командира.
Вон карий, и ясный, и твердый, и такой чистый глазок нашего лучшего ученика Васи Веселкина требовательно глядит в рассеянные по голубому пространству голубые глаза командира.
— Ваня!— решился позвать Вася Веселкин.
— Ну?— отвечает Ваня.
— Ты везде бывал?—спрашивает Веселкин.
— И везде,— отвечает командир,— и за везде: я весь путь войной от Сталинграда и до Берлина.
Все это известно, и, конечно, мальчик хочет что-то спросить еще и не может, усиливается и только краснеет, а лодочник собрался в себе и ждет. Надо скорей мальчику.
— Ваня!— сказали мы.— Веселкин хочет сказать: «Ты много видел всяких земель. Есть ли на свете где-нибудь местность краше нашего Дунина?»
— Что там земли разные!— отвечает Ваня.— Я видел море. Да, папаша, Черное море!
— Видел Черное море!— подхватили школьник
Столько Ваня насказал всего о красивых землях своих и чужихстран! Трикотажницы перестали даже меня укорять, и один только Вася Веселкин смотрел на меня и чего-то все ждал и ждал...
И вдруг Ваня-инвалид обернулся прямо ко мне, стукнул себя в грудь кулаком и сказал с таким чувством, как будто он хотел молотком из камня навсегда вырубить свои слова:их слов выходило то самое, чего мы все так страстно хотели и не смели друг другу сказать: на свете сейчас в эту чудесную пору русской весны для нас
Однажды со мной приключилась история. И до сих пор не знаю, сон это или нет.Проснулась я ночью от странного света. Свет светил с улицы мне в комнату. Я посмотрела в окно и увидела во дворе летающую тарелку. Она стояла на детской площадке. Меня это заинтересовало. Я быстро оделась и пошла во двор. Перед собой я увидела движущуюся дорожку, которая вела прямо в летающую тарелку. Я встала на дорожку и она повезла меня в летающую тарелку.Внутри было много приборов, светящихся лампочек, что-то пикало, но никого не было. Вдруг я услышала шум и повернулась- это закрылась дверь, и я почувствовала, что тарелка начала подниматься. Сначала я испугалась, а потом успокоилась и села в кресло, и стала наблюдать, куда мы летим.Через два часа тарелка приземлилась на какой-то планете. Я вышла и увидела непонятных человечков. Они встретили меня дружелюбно. Как ни странно, но мы понимали друг друга. Человечки показали мне город, свои дома, как они живут. В гостях у них было очень весело и хорошо.Дни проходили за днями. И я не заметила, как пролетели две недели. Через некоторое время я стала скучать по дому. Сначала они не хотели отпускать меня, просили остаться еще чуть-чуть, но мне было очень грустно. И человечки разрешили мне улететь. Они посадили меня в тарелку, а на прощанье сказали: « Если ты захочешь опять нас увидеть, мы услышим твои мысли и прилетим за тобой.»Когда я вернулась на Землю, была ночь всего лишь пять минут. И тут я проснулась.
И до сих пор не могу понять, сон это был или нет?