Повесть Н. В. Гоголя «Ночь перед рождеством» начинается с описания проделок черта. В ночь перед Рождеством он крадет с неба луну, и на всей земле становится так темно, что хоть глаз выколи. Черт своими поступками хочет отомстить молодому кузнецу Вакуле за нарисованную им в церкви картину, на которой изображен святой Петр в день Страшного суда. Святой изгонял из ада нечистую силу, и «испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем, чем ни попало».
Похитив с неба луну, черт надеется, что Чуб, собирающийся на кутью к дьяку, свой визит, пройдя полдороги, отменит и вернется домой, где и застанет кузнеца Вакулу. А так как Чуб Вакулу недолюбливает, то и откажет ему в сватовстве Оксаны.
Однако все предпринимаемые чертом действия и задумки оборачиваются против него. Мало того, что ему не удается склонить набожного Вакулу к самоубийству, что приходится долгое время сидеть в мешке, что месяц, нечаянно освободившись из кармана, возвращается обратно на небо, так черт вынужден еще везти на своей спине ненавистного Вакулу в самый Петербург и обратно в Диканьку. Чертово ли это дело?!
Физической силой и силой молитвы Вакуле удалось преодoлеть козни Чёрта
Вакула был очень набожным человеком,он сразу понял,что сидящий у него в мешке-чёрт.
Кузнец перехитрил его,сделав вид,что поддался на чертовский соблазн.
Именно его благочестие и то,что он оказался хитрее самого чёрта избавиться от лукавого.
Можно сказать, что черт в повести напоминает обычного нехорошего человека, все время пытающегося сделать пакость другим и все время терпящего поражение. И благодаря таланту Н. В. Гоголя лишний раз убеждаешься, что нечистая сила терпит поражение там, где есть вера в Бога, в добро, в справедливость.
Изложение по открывку из романа Л.Н.Толстого. "Война и мир" Кутузов и наполеон в романе. Роль личности в истории.
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, тяжесть головы, известия об убитых и раненых двадцати знакомых генералах, сознание бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которому он считал себя причастным, но которого не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так давно Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для него страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, - отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских.
- Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, - сказал адъютант.
- Им еще хочется!..- сказал Наполеон охриплым голосом.
- Государь? - не расслышав, повторил адъютант.
- Еще хочется, - нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, - ну и задайте им.
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призрака какого-то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что-то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжелее всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни своей, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
