Четырнадцатилетний Нильс Хольгерссон, единственный сын небогатых крестьян, из-за плохого нрава был обращен в домового понимать язык зверей и птиц. Он пытался удержать от побега лучшего домашнего гусака Мортена и оказался в стае диких гусей под предводительством гусыни Акки Кебнекайсе. Ему предстоит долгое путешествие по Швеции вместе с дикими гусями. Кроме того, он должен пройти ряд испытаний, чтобы снова стать человеком. Одним из таких испытаний было птиц в старом замке Глиммингехус, который оккупировали крысы. Далее он должен был остаться в шляпе бронзового боцмана, который оживал в полночь, и третьим испытанием была проверка на верность другу: Нильс, вернувшись домой, отпустил на волю Мортена с дикой гусыней и их гусятами, которых мать Нильса решила запечь. Во время путешествия Нильс не раз встречался с различными людьми, но мало кто его видел. Однако больше всего ему запомнилась встреча с двумя детьми: Осой-пастушкой и ее маленьким братом Матсом, оставшимися сиротами после того, как их мать с другими детьми умерла от туберкулеза, а отец сошел с ума и ушел из дома. Дети разыскивали своего отца, попутно рассказывая людям о том, как уберечься от чахотки. Увы, маленький Матс погиб в результате несчастного случая, а Осе Нильс подсказал, где найти пропавшего отца. В конце книги, когда Нильс снова обрел человеческий облик, он уже не был тем злым мальчишкой, каким был в начале произведения. Путешествие с дикими гусями и людские судьбы, увиденные во время него, изменили внутренний мир подростка в лучшую сторону.
И вот они опять, знакомые места, Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста, Текла среди пиров, бессмысленного чванства, Разврата грязного и мелкого тиранства; Где рой подавленных и трепетных рабов Завидовал житью последних барских псов, Где было суждено мне божий свет увидеть, Где научился я терпеть и ненавидеть, Но, ненависть в душе постыдно притая, Где иногда бывал помещиком и я; Где от души моей, довременно растленной, Так рано отлетел покой благословленный, И неребяческих желаний и тревог Огонь томительный до срока сердце жег... Воспоминания дней юности — известных Под громким именем роскошных и чудесных, - Наполнив грудь мою и злобой и хандрой, Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный? Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя! Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!.. Навеки отдана угрюмому невежде, Не предавалась ты несбыточной надежде - Тебя пугала мысль восстать против судьбы, Ты жребий свой несла в молчании рабы... Но знаю: не была душа твоя бесстрастна; Она была горда, упорна и прекрасна, И всё, что вынести в тебе достало сил, Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной И горе и позор судьбы ее ужасной, Тебя уж также нет, сестра души моей! Из дома крепостных любовниц и царей Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила Тому, которого не знала, не любила... Но, матери своей печальную судьбу На свете повторив, лежала ты в гробу С такой холодною и строгою улыбкой, Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух: Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг, - А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило, Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло. Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час; При имени ее впадая в умиленье, Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты На память мне пришли немногие черты, И грудь моя полна враждой и злостью новой... Нет! в юности моей, мятежной и суровой, Отрадного душе воспоминанья нет; Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет, Проклятьем на меня легло неотразимым, - Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор, С отрадой вижу я, что срублен темный бор - В томящий летний зной защита и прохлада, - И нива выжжена, и праздно дремлет стадо, Понурив голову над высохшим ручьем, И набок валится пустой и мрачный дом, Где вторил звону чаш и гласу ликованья Глухой и вечный гул подавленных страданий, И только тот один, кто всех собой давил, Свободно и дышал, и действовал, и жил...
И вот они опять, знакомые места, Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста, Текла среди пиров, бессмысленного чванства, Разврата грязного и мелкого тиранства; Где рой подавленных и трепетных рабов Завидовал житью последних барских псов, Где было суждено мне божий свет увидеть, Где научился я терпеть и ненавидеть, Но, ненависть в душе постыдно притая, Где иногда бывал помещиком и я; Где от души моей, довременно растленной, Так рано отлетел покой благословленный, И неребяческих желаний и тревог Огонь томительный до срока сердце жег... Воспоминания дней юности — известных Под громким именем роскошных и чудесных, - Наполнив грудь мою и злобой и хандрой, Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный? Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя! Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!.. Навеки отдана угрюмому невежде, Не предавалась ты несбыточной надежде - Тебя пугала мысль восстать против судьбы, Ты жребий свой несла в молчании рабы... Но знаю: не была душа твоя бесстрастна; Она была горда, упорна и прекрасна, И всё, что вынести в тебе достало сил, Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной И горе и позор судьбы ее ужасной, Тебя уж также нет, сестра души моей! Из дома крепостных любовниц и царей Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила Тому, которого не знала, не любила... Но, матери своей печальную судьбу На свете повторив, лежала ты в гробу С такой холодною и строгою улыбкой, Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух: Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг, - А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило, Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло. Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час; При имени ее впадая в умиленье, Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты На память мне пришли немногие черты, И грудь моя полна враждой и злостью новой... Нет! в юности моей, мятежной и суровой, Отрадного душе воспоминанья нет; Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет, Проклятьем на меня легло неотразимым, - Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор, С отрадой вижу я, что срублен темный бор - В томящий летний зной защита и прохлада, - И нива выжжена, и праздно дремлет стадо, Понурив голову над высохшим ручьем, И набок валится пустой и мрачный дом, Где вторил звону чаш и гласу ликованья Глухой и вечный гул подавленных страданий, И только тот один, кто всех собой давил, Свободно и дышал, и действовал, и жил...
Объяснение:
Четырнадцатилетний Нильс Хольгерссон, единственный сын небогатых крестьян, из-за плохого нрава был обращен в домового понимать язык зверей и птиц. Он пытался удержать от побега лучшего домашнего гусака Мортена и оказался в стае диких гусей под предводительством гусыни Акки Кебнекайсе. Ему предстоит долгое путешествие по Швеции вместе с дикими гусями. Кроме того, он должен пройти ряд испытаний, чтобы снова стать человеком. Одним из таких испытаний было птиц в старом замке Глиммингехус, который оккупировали крысы. Далее он должен был остаться в шляпе бронзового боцмана, который оживал в полночь, и третьим испытанием была проверка на верность другу: Нильс, вернувшись домой, отпустил на волю Мортена с дикой гусыней и их гусятами, которых мать Нильса решила запечь. Во время путешествия Нильс не раз встречался с различными людьми, но мало кто его видел. Однако больше всего ему запомнилась встреча с двумя детьми: Осой-пастушкой и ее маленьким братом Матсом, оставшимися сиротами после того, как их мать с другими детьми умерла от туберкулеза, а отец сошел с ума и ушел из дома. Дети разыскивали своего отца, попутно рассказывая людям о том, как уберечься от чахотки. Увы, маленький Матс погиб в результате несчастного случая, а Осе Нильс подсказал, где найти пропавшего отца. В конце книги, когда Нильс снова обрел человеческий облик, он уже не был тем злым мальчишкой, каким был в начале произведения. Путешествие с дикими гусями и людские судьбы, увиденные во время него, изменили внутренний мир подростка в лучшую сторону.