У Чика случилась ужасная неприятность. Учитель русского языка Акакий Македонович сказал, чтобы он привёл в школу кого-нибудь из родителей. У учителя была привычка в стихотворной форме писать правила грамматики, а ученики должны были заучивать это стихотворение, а заодно и правило. Акакий Македонович гордился своим стихотворным даром, ученики же посмеивались. На этот раз стихотворение было такое, что Чик просто трясся от смеха. И учитель не выдержал: «Что там смешного, Чик?» Поскольку Чик ещё не имел представления об авторском самолюбии, он взялся объяснить, чем смешны эти стихи. И возможно, Акакий Македонович смог бы дать отповедь критикану, но прозвенел звонок. «Придётся поговорить с твоими родителями», — сказал он. Но это было невозможно. Для тётушки, воспитывавшей Чика и гордившейся его хорошей учёбой и поведением, вызов в школу был бы немыслимым потрясением. «Что же делать?» — с отчаянием думал Чик, уединившись на верхушке груши, где виноградные лозы образовывали удобное пружинистое ложе.
Тягостные раздумья не мешали Чику наблюдать за жизнью их двора. За тем, как вернулся с работы торговец сластями Алихан и сидит сейчас, опустив ноги в тазик с горячей водой и играет в нарды с Богатым Портным. Или за своим сумасшедшим дядей Колей, у которого случайный прохожий пытается выяснить какой-то адрес, а Богатый Портной посмеивается, наблюдая эту сцену. «Отстань!» — наконец громко сказал дядя Коля по-турецки, отмахиваясь от прохожего. Небольшой словарь дяди Коли, по подсчётам Чика, составляли около восьмидесяти слов из абхазского, турецкого и русского языков. С прохожим заговорил Богатый Портной, и вот тут Чика осенила гениальная идея: в школу он поведёт дядю Колю. Надо только выманить его со двора. Самый лучший пообещать лимонад. Больше всего на свете дядя Коля любит лимонад. Но где взять деньги? Дома не попросишь. Деньги нужно выпросить у приятеля Оника. Но что предложить взамен? И Чик вспомнил про теннисный мяч, застрявший на крыше у водосточной трубы, — должен же его когда-то смыть дождь.
Чик подошёл к Онику: «Мне позарез нужны сорок копеек. Я тебе продаю теннисный мяч». — «А что, он уже выкатился?» — «Нет, — честно сказал Чик, — но скоро начнутся ливни, и он обязательно выскочит». — «Все-таки неясно, выкатится или нет». — «Выкатится, — убеждённо сказал Чик. — Если тебе жалко денег, так я у тебя потом выкуплю мяч». — «А когда выкупишь?» — оживился Оник, «Не знаю. Но ведь чем дольше я не буду выкупать, тем дольше ты будешь пользоваться бесплатным мячом». Оник побежал за деньгами.
На следующее утро, выбрав момент, Чик подошёл к дяде Коле, показал деньги и громко сказал: «Лимонад». «Лимонад? — обрадованно переспросил дядя. — Пошли». И добавил по-турецки: «Мальчик хороший».
На улице Чик вынул из портфеля заранее упакованный отцовский пиджак. «Можно?» — спросил дядя и радостно посмотрел на Чика. Дядюшку распирала радость. В магазине продавец Месроп открыл две бутылки лимонада. Дядя быстро налил в стакан жёлтый бурлящий лимонад и так же быстро выпил. После первой бутылки он сделал передышку и, слегка опьянев от выпитого, попытался объяснить продавцу, что Чик довольно добрый мальчик. После второй бутылки дядя был в восторге, и когда они вышли из магазина, Чик показал в сторону школы: «Пойдём в школу».
Перед учительской на открытой веранде прогуливались учителя. «Здравствуйте, Акакий Македонович, — сказал Чик. — Это мой дядя. Он плохо слышит». Учитель, взяв под руку дядю, начал прогуливаться по веранде. До Чика доносились слова: «Что он нашёл смешного в этих стихах?.. Сказывается влияние улицы». По лицу дяди было заметно, что он доволен разговором, который ведёт с ним серьёзный взрослый человек. «Улица, улица», — повторил дядя по-русски знакомое слово. «Надеюсь, Чик, ты осознал своё поведение», — остановился наконец против нег
Дети АРБАТА В истории советской России 30-е годы считаются наиболее сложными и противоречивыми. Это время бурных успехов индустриализации, время спортивных праздников, воздушных парадов, время неуклонного роста военной мощи СССР. И все-таки именно эти годы мы считаем самым кровавым и страшным временем. Правда о событиях тех лет скрывалась. Только сейчас мы многое узнаем о трагизме этого периода нашей истории.
Роман А. Рыбакова "Дети Арбата" было одним из первых произведений о страшной эпохе сталинизма. Писатель сосредотачивает свое внимание на очень молодых героях.Ото Саша Панкратов, его бывшие одноклассники Лена Будягина, Юра Шарок, Вадим Марасевич, Нина Иванова, ее сестра Варя. Роман начинается со вступления в жизнь молодых людей. Все они исполнены радостными надеждами на будущее, и страна, в которой они живут, так же бодра и молода.
События, однако, складываются печально. Сашу Панкратова арестовывают за неблаговидные высказывания и за стенгазету с эпиграммами, "опошляющими ударничество. Его судьба очень показательна и типична. Он только пешка в комбинации, разыгрываемой спецорганами, которым требуется крупномасштабный заговор. Почему же все окутано подозрительностью, почему под подозрение мог попасть любой? Роман дает на эти вопросы точный, художественно убедительный ответ.
Главными персонажами в "Детях Арбата" оказываются Саша Панкратов и Сталин. Образ советского диктатора не нов в литературе и искусстве. Но прежде это была, как правило, парадная фигура. Привычное всем набивание курительной трубки табаком, знакомый прищур глаз, сопровождавшиеся мудрыми сталинскими словами — вот привычные атрибуты, кочевавшие из прозы в живопись, из живописи в кино.
Рыбаков представляет нам другого вождя. Своему герою писатель дал не только социально-политическую характеристику, но и психологическое обоснование его характера. В соответствии с жизнью писатель показывает "правильное" и "неправильное" в сталинских принципах. Надо было поднимать страну из бедности, надо было наращивать ее индустриальную мощь. Но какой ценой? Ценой неслыханных человеческих жертв!
Существует точка зрения, что цель оправдывает средства. Так вот Рыбаков отчетливо определил именно цель. Но не ту, что декларировали в лозунгах и плакатах, речах и учебниках, а тайную и истинную. И цель эта — личная власть. Гений власти — вот что такое Сталин у Рыбакова. "Власть, основанная на любви народа к диктатору, — слабая власть, ибо зависит от народа; власть, основанная на страхе народа перед диктатором, — сильная власть, ибо она зависит только от самого диктатора".
Иосиф Сталин у Рыбакова выводит еще более страшную в своем цинизме формулу: "Великий правитель тот, кто через страх сумел внушить людям любовь к себе". Постепенно перед нами вырастает зловещая фигура человека, возомнившего себя "вождем". Он готов принести в жертву самому себе жизнь миллионов людей. И в стране льется кровь. Гибнут не только простые люди. Гибнут те, что стоял у истоков революции, кого все знали как соратников Ленина.
Скитания Саши Панкратова можно назвать хождением по мукам, порожденным сталинизмом. Путь от камеры до ссылки можно также назвать его университетами. И то, и другое будет верно. Но "университетами" того времени можно назвать и жизненные дороги остальных людей Сашиного поколения. Одни оставались твердокаменными, не размышляющими, другие сделались осведомителями. Третьи же, в душе ненавидя строй и общество, при извлекая пользу для себя. То, что происходит с Викой Марасевич, и с Варей Ивановой, и особенно с Сашей Панкратовым напоминает реальный документ, почти дневник.
Саша Панкратов не стал "страдательным героем". Это человек сильный, крепкий телом и духом. И если поначалу он еще сомневается и колеблется, то потом испытания закаляют его, очень скоро он обнаруживает настоящую мужскую зрелость. Он не пасует ни перед изощренностью следователя в камере, ни перед злобными нападками подонка Тимофея в тайге.
Саша воплощает в себе лучшие черты поколения, представляя то большинство, которое, несмотря на репрессии и личные горестные потери, осталось чистым и несломленным и вынесло на своих плечах все, что последовало дальше, включая и тридцать седьмой, и сорок первый годы.
Герои романа — сверстники сегодняшних двадцатилетних. И важен роман в большей степени для молодежи не проходит. Оно есть, оно с нами, и в нас. Вдуматься в то, что было, — значит, принять участие в том, что будет, сознанием и делом.
В нашей художественной литературе можно найти ответы на многочисленные вопросы, касающиеся истории общества. Не все в нашем можно оценить однозначно. Нередко к фактам истории мы подходим субъективно. Вот почему голос автора, его оценка исторических событий, связанных с эпохой сталинизма, очень важен для понимания этого времени.
Фендриков, приемщик почтового отделения, сдает экзамен, чтобы получить чин коллежского регистратора. Ему около 60-и лет, а прослужил он в старом чине более 20 лет. Фендриков пишет диктант, и даже ошибки в виде "чрезвычайННо", "луТше" и "новое поДприще" позволяют ему заработать "трояк". Дальше - хуже. По географии он не смог ответить даже на простейшие вопросы. Про арифметику и говорить не приходится... Но Фендриков так слезно умолял приемную комиссию, что экзаменаторы сжалились, и дали ему чин. Когда сдавшие экзамен вместе с Фендриковым шли в трактир пить чай, то по дороге Фендриков сокрушался, что "стереометрии в программе нет..." , что столько времени он ее учил и т.д. Читатель может догадаться, что бы Фендриков рассказал про стереометрию, если даже географию он не знает (хотя служит в почтовом ведомстве! )
Тягостные раздумья не мешали Чику наблюдать за жизнью их двора. За тем, как вернулся с работы торговец сластями Алихан и сидит сейчас, опустив ноги в тазик с горячей водой и играет в нарды с Богатым Портным. Или за своим сумасшедшим дядей Колей, у которого случайный прохожий пытается выяснить какой-то адрес, а Богатый Портной посмеивается, наблюдая эту сцену. «Отстань!» — наконец громко сказал дядя Коля по-турецки, отмахиваясь от прохожего. Небольшой словарь дяди Коли, по подсчётам Чика, составляли около восьмидесяти слов из абхазского, турецкого и русского языков. С прохожим заговорил Богатый Портной, и вот тут Чика осенила гениальная идея: в школу он поведёт дядю Колю. Надо только выманить его со двора. Самый лучший пообещать лимонад. Больше всего на свете дядя Коля любит лимонад. Но где взять деньги? Дома не попросишь. Деньги нужно выпросить у приятеля Оника. Но что предложить взамен? И Чик вспомнил про теннисный мяч, застрявший на крыше у водосточной трубы, — должен же его когда-то смыть дождь.
Чик подошёл к Онику: «Мне позарез нужны сорок копеек. Я тебе продаю теннисный мяч». — «А что, он уже выкатился?» — «Нет, — честно сказал Чик, — но скоро начнутся ливни, и он обязательно выскочит». — «Все-таки неясно, выкатится или нет». — «Выкатится, — убеждённо сказал Чик. — Если тебе жалко денег, так я у тебя потом выкуплю мяч». — «А когда выкупишь?» — оживился Оник, «Не знаю. Но ведь чем дольше я не буду выкупать, тем дольше ты будешь пользоваться бесплатным мячом». Оник побежал за деньгами.
На следующее утро, выбрав момент, Чик подошёл к дяде Коле, показал деньги и громко сказал: «Лимонад». «Лимонад? — обрадованно переспросил дядя. — Пошли». И добавил по-турецки: «Мальчик хороший».
На улице Чик вынул из портфеля заранее упакованный отцовский пиджак. «Можно?» — спросил дядя и радостно посмотрел на Чика. Дядюшку распирала радость. В магазине продавец Месроп открыл две бутылки лимонада. Дядя быстро налил в стакан жёлтый бурлящий лимонад и так же быстро выпил. После первой бутылки он сделал передышку и, слегка опьянев от выпитого, попытался объяснить продавцу, что Чик довольно добрый мальчик. После второй бутылки дядя был в восторге, и когда они вышли из магазина, Чик показал в сторону школы: «Пойдём в школу».
Перед учительской на открытой веранде прогуливались учителя. «Здравствуйте, Акакий Македонович, — сказал Чик. — Это мой дядя. Он плохо слышит». Учитель, взяв под руку дядю, начал прогуливаться по веранде. До Чика доносились слова: «Что он нашёл смешного в этих стихах?.. Сказывается влияние улицы». По лицу дяди было заметно, что он доволен разговором, который ведёт с ним серьёзный взрослый человек. «Улица, улица», — повторил дядя по-русски знакомое слово. «Надеюсь, Чик, ты осознал своё поведение», — остановился наконец против нег