Прочитала комедию Фонвизина \"Недоросль\",она мне понравилась. Пьеса поучительная и интересная. Она учит тому,что надо относится к другим людям с добром и вежливостью,иначе за это можно поплатиться,что и произошло с одной из главных героинь пьесы Госпожой В течение всей комедии она вела себя,как какая-то царица, ей должны были все подчиняться и любить её. Все так и делали,и Госпоже это нравилось,она этим пользовалась. Но в конце пьесы, справедливость все-таки восторжествовала и была наказана. Ее наказание было в том,что она должна была извиниться,для таких,как она,это самое низкое,что могло бы быть. Но самое жестокое для нее,это было,когда ее сын Митрофан нагрубил ей,для нее это было ужасно,ведь это ее любимый сын. И так,первый урок пьесы,не надо поступать со всеми так,как не хочешь,чтобы люди вели себя так с тобой. Если ты делаешь всем плохо,то плохое тебе вернется. В комедии есть и второй урок, он основан на поступках Митрофана. Он был такой же,как и его мать,он искал в людях только выгоду для себя. Так его воспитала К людям от которых есть польза он относился доброжелательно и вежливо. С людьми же,не приносящими финансовых доходов и не имеющих авторитета,обходился крайне невежливо,грубо. Этим Фонвизин говорит нам о том,насколько скучными и корыстными бывают люди. А все ведь идет от воспитания,ведь дети запоминают поступки родителей. Поэтому взрослые должны задуматься,каким же вырастет будущее поколение.
Никто из русских писателей 20-х годов XX века не мог сравниться по популярности с М. Зощенко. Юношей он участвовал в Первой мировой войне, был ранен, отравлен газами и награжден орденом. Он писал больше повести, однако читатели высоко ценили прежде всего его маленькие рассказы, полные юмора и одновременно внимания к нелегкой жизни своего современника, от имени которого и ведется в них повествование.
Грустное и смешное переплелось в этих рассказах неразрывно. На примере рассказа “Баня” можно
увидеть это переплетение очень четко: одна и та же ситуация одновременно и смешит, и печалит.
Рассказ “Баня” начинается словами о том, какой представляется русскому обывателю американская баня. При этом сразу же обнаруживается смешная и жалкая ограниченность его представлений о высших достижениях цивилизации. Пока американец моется в бане, ему приведут в порядок белье: “Портянки небось белее снега.
Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!” Герой М. Зощенко и представить себе не может, что люди моются не в бане, а принимают ванну и душ у себя дома, что не обматывают ноги тряпками, а носят тонкие
носки, что носят белье не порванное и починенное, а целое. Конечно, недалекий читатель может посмеяться над таким невежеством, но читатель более зрелый сострадает человеку, который знать не знает нормальной цивилизованной жизни.
“А у нас тоже ничего, – продолжает рассказчик. – Но хуже. Хотя тоже мыться можно”. И дальше мы узнаем, как можно мыться у нас. При входе выдают два номерка: один за пальто с шапкой, другой – за белье.
Но никто не подумал о том, где хранить эти номерки голому человеку. Пришлось привязать к каждой ноге по номерку (“чтоб не враз потерять”, – поясняет изобретательный рассказчик).
Пропустим описание самого мытья. Оно таково, что герой рассказа решает: “Ну их, думаю, в болото дома”. Но злоключения героя продолжаются.
В предбаннике по номеру выдают белье и одежду и меняют его брюки на чужие.
Вот как выглядит этот эпизод в рассказе: “Граждане, – говорю. – На моих тут дырка была. А на этих эвон где”. А банщик отвечает: “Мы говорит, за дырками не приставлены.
Не в театре, говорит”. Этот маленький алогизм в каком-то смысле отражает весь огромный алогизм пореволюционной советской жизни. Человек говорит, что ему брюки заменили, а служащий ему отвечает, что не приставлен смотреть за дырками.
И уточняет: здесь не театр. Как будто в театральном гардеробе смотрят за дырками в одежде. Подобные алогизмы – постоянный юмористический прием М. Зощенко, но за ними грусть за человека, растерявшегося перед абсурдной действительностью.
Человек со всем смирился, надел не свои брюки, пошел в гардероб за пальто. Там у него требуют номерок, который, как мы помним, был привязан к голой ноге. Приходится в гардеробе снимать штаны.
Однако от номерка осталась одна веревочка – номерок смыло. По веревочке, естественно, пальто не выдают. Еле у чтобы выдали по приметам: “Один, говорю, карман рваный, другого нету.
Что касается пуговиц, то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится”.
Смешно? Очень смешно. И до слез жалко этого бедолагу, который и в бане как следует вымыться не имеет возможности.
Перед нами поистине гоголевский юмор, гоголевский смех сквозь слезы.
Как и Н. В. Гоголь, писатель любит своего неказистого героя, в чем-то очень похожего на Акакия Акакиевича из гоголевской “Шинели”. Он своего героя жалеет, потому что тот попал в трудные обстоятельства: устоявшийся быт Российской империи сломан, новый еще не устроился, и рядовой человек бьется в нем, как муха в паутине. Поэтому тихая доброта, сочувствие, сострадание были основными красками той широкой картины русской жизни, которую создавал М. Зощенко.
