СХОДСТВО ПЕРСОНАЖЕЙ:
Андрей Гаврилович Дубровский и Кирила Петрович Троекуров были ровесниками и начинали свой жизненный путь с равных позиций. В они были товарищами по службе. Оба были женаты по любви, но остались вдовцами. У Дубровского был единственный сын Владимир, а у Троекурова — дочь Маша.
Между ними было немало общего. Они были представителями одного сословия и получили схожее воспитание. Некоторая схожесть прослеживается и в их характерах и наклонностях. Например, оба любили охоту.
РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ГЕРОЯМИ:Однако, они по-разному относились к крестьянам и к жизни в целом. Дубровский никогда не притеснял своих крестьян, а они отвечали на это любовью и уважением. Андрей Гаврилович осуждал отношение Троекурова к простому люду, что в дальнейшем послужило поводом к серьезному конфликту между прежними друзьями.
ДУБРОВСКИЙ БЫЛ БЕДНЫМ, НО НЕЗАВИСИМЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.
Как и Троекуров, Дубровский любил охоту. Однако, он осуждал праздные и разгульные попойки своего соседа и неохотно их посещал. Дубровский-старший был гордым человеком, с обостренным чувством собственного достоинства.
В отличие от других помещиков, которые трепетали при имени Троекурова, Дубровский был спокойно высказывать ему свои мысли.
Кирила Петрович был значительно богаче своего приятеля. Он имел связи и авторитет а обществе. Единственным человеком из окружения Троекурова, которого тот уважал и с чьим мнением считался, был Андрей Дубровский. Он даже предлагал породниться, поженив Владимира и Машу.
Однако Андрей Гаврилович и здесь проявил независимость своего характера. Он считал, что бедный дворянин должен брать в жены равную по положению девушку, чтобы не слышать потом никаких упреков.
Однако, вскоре сложность характеров обоих персонажей вылилась серьезную вражду, которая завершилась тем, что Троекуров отобрал у своего старого товарища его родовое поместье, тем самым лишив его сына наследства.
Переживания, вызванные этими событиями, привели Дубровского-старшего к смерти.
Бросая общий взгляд на стихотворения Лермонтова, мы видим в них все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия. В этой глубокой натуре, в этом мощном духе всё живет; им всё доступно, всё понятно; они на всё откликаются. Он всевластный обладатель царства явлений жизни, он воспроизводит их как истинный художник; он поэт русский в душе — в нем живет и настоящее русской жизни; он глубоко знаком и с внутренним миром души.
Несокрушимая сила и мощь духа, смирение жалоб, елейное благоухание молитвы, пламенное, бурное одушевление, тихая грусть, кроткая задумчивость, вопли гордого страдания, стоны отчаяния, таинственная нежность чувства, неукротимые порывы дерзких желаний, целомудренная чистота, недуги современного общества, картины мировой жизни, хмельные обаяния жизни, укоры совести, умилительное раскаяние, рыдания страсти и тихие слезы, как звук за звуком, льющиеся в полноте умиренного бурею жизни сердца, упоения любви, трепет разлуки, радость свидания, чувство матери, презрение к прозе жизни, безумная жажда восторгов, полнота упивающегося роскошью бытия духа, пламенная вера, мука душевной пустоты, стон отвращающегося самого себя чувства замершей жизни, яд отрицания, холод сомнения, борьба полноты чувства с разрушающею силою рефлексии, падший дух неба, гордый демон и невинный младенец, буйная вакханка и чистая дева — всё, всё в поэзии Лермонтова: и небо и земля, и рай и ад...
По глубине мысли, роскоши поэтических образов, увлекательной, неотразимой силе поэтического обаяния, полноте жизни и типической оригинальности, по избытку силы, бьющей огненным фонтаном, его создания напоминают собою создания великих поэтов. Его поприще еще только начато, и уже как много им сделано, какое неистощимое богатство элементов обнаружено им: чего же должно ожидать от него в будущем?..
Пока еще не назовем мы его ни Байроном, ни Гёте, ни Пушкиным и не скажем, чтоб из него со временем вышел Байрон, Гёте или Пушкин: ибо мы убеждены, что из него выйдет ни тот, ни другой, ни третий, а выйдет — Лермонтов... Знаем, что наши похвалы покажутся большинству публики преувеличенными; но мы уже обрекли себя тяжелой роли говорить резко и определенно то, чему сначала никто не верит, но в чем скоро все убеждаются, забывая того, кто первый выговорил сознание общества и на кого оно за это смотрело с насмешкою и неудовольствием. <...>
И мы видим уже начало истинного (не шуточного) примирения всех вкусов и всех литературных партий над сочинениями Лермонтова, — и уже недалеко то время, когда имя его в литературе сделается народным именем и гармонические звуки его поэзии будут слышимы в повседневном разговоре толпы, между толками ее о житейских заботах...