Художественный анализ 130 сонета Уильяма Шекспира
Сто тридцатый сонет Уильяма Шекспира входит в тематическую группу сонетов, посвящённых смуглой возлюбленной – женщине с тёмными волосами и глазами.
Представители автобиографической теории создания сонетов (Гервинус, Ульрици, Свинбэрн, Фэрниваль, Дауден и другие) видели в последней придворную даму Елизаветы I – леди Мэри Фиттон, чья измена, по их мнению, окрасила в тёмные тона всё творчество Шекспира с 1600 по 1609 год. Исследователи, придерживающиеся литературной точки зрения на формирование сонетов (Ч. Найт, Стоунтон, Дайс и Делиус), указывают на то, что молодая дама была светлой блондинкой, и единственным прототипом «смуглой возлюбленной» может служить собирательный образ женщин, воспевавшихся целым рядом французских и итальянских сонетистов ещё до Шекспира.
Сто тридцатый сонет – литературная пародия на классические любовные сонеты времён Петрарки (впервые это мнение было высказано Н. Стороженко в 1902 году), в которых в прямых комплиментах воспевалась красота возлюбленных с целью «уложить» их в постель (указание на это мы находим в «сонетном ключе» - двустишии, завершающим произведение: «belied» - «оболганная» и «уложенная»). Шекспир заимствует метафорические образы предшественников, но использует их для того, чтобы подчеркнуть земную сущность женщины, которую он считает ничуть не хуже тех, «кого в сравненьях славит ложь» (перевод А. Финкеля).
Возлюбленная лирического героя – «mistress» (любовница) становится любовью («my love») только к финалу. В сонетах, предшествующих Шекспиру, всё происходит с точностью до наоборот – в начале идёт обольщение комплиментами, затем телесное обладание возлюбленной.
Современные переводы сто тридцатого сонета на русский язык воспроизводят его в виде лирического стихотворения. Пародийную сущность сонета можно увидеть только при подстрочном переводе с языка оригинала. Женщина, описываемая Шекспиром, имеет:
глаза, которые совершенно не похожи на солнце;
розовые губы, уступающие в цвете красным кораллам;
бурые груди, которые во времена Елизаветы I должны были быть белее снега;
волосы в виде чёрных проволок;
щёки, не цветущие розами;
запах, уступающий по своей приятности ряду других запахов, нравящихся лирическому герою гораздо больше;
тяжёлая поступь, которую сложно сравнить с лёгким шагом богинь.
Вышеприведённые сравнения могли бы показаться недостатками, если бы они плавно не перетекали в два несомненных достоинства, никак не связанных с самой женщиной:
желание лирического героя слушать, как говорит его возлюбленная, рождённое его собственным чувством к ней;
ничем необъяснимая любовь, какой ей и положено быть, по мнению, Шекспира.
Всё, что важно для лирического героя в возлюбленной, это та тяга, которую он сам к ней испытывает. Страсть персонажа вызывает в нём не только любовь, но и злость на невозможность преодоления собственного влечения. Негативные чувства придают сонету дополнительный пародийный оттенок, строящийся на игре слов и выражающийся больше интонационно, чем при классическом чтении со страницы: к примеру, созвучие «dun» («бурый», «грязно серый») в третьей строке с «du?» («тюремная камера, покрытая навозом») можно прочувствовать только при аудиальном восприятии текста.
Объяснение:
Надеюсь правильно
Подорожуючи з духами Минулого, Теперішнього і Майбутнього, Скрудж починає розуміти, як багато він втратив у житті, і головне — перестав дивитися на світ як дитина, перестав радіти і перестав давати радість іншим. Час невблаганно іде, приходить смерть. Як про нього згадають люди? Тільки назвуть "старим скнарою".
І Скрудж починає розуміти, що гроші — це не головне в житті. "Звичайно, добре слово, привітний усміх грошей не коштує; але часом добре слово — дорожче нам від великих коштів", — так думає тепер Скрудж. Тобто він починає бачити у своїх ближніх, — навіть у тих, хто не має ні грошей, ні долі, — таких самих людей, як він сам. І дивна річ — він став почуватися щасливим: "Я почуваю себе легким, як пушинка; щасливим, як ангел, веселим, як школяр; у мене голова крутиться, як у п'яного... Ой, який же я щасливий!"
Скрудж зрозумів нарешті, що щастя в тому, щоб приносити добро людям. Ось чому він перероджується,
І далі у Діккенса все відбувається, як у казці: "Скрудж став таким добрим другом, добрим господарем і доброю людиною, що навряд чи й був другий такий у доброму старому Лондоні або в якому іншому доброму місті в доброму старому світі".