С х о д с т в о:
- оба стихотворения принадлежат одному автору - Павлу Васильеву;
- лирический герой в обоих - мужчина, от его имени ведется повествование.;
- оба стихотворения написаны ямбом, первое - четырехстопным, второе - пятистопным;
- описывается, похоже, одна героиня. В ее облике выделяются глаза и волосы. В первом стихотворении она может сощурить глаза, во втором "глаза в дыму" целует герой. "Оправишь волосы" и "вьюн в цвету" - в первом, а во втором - "темный хмель (лиана!) волос!". Лирическая героиня ассоциируется со свежестью, молодостью, с природными объектами и явлениями.
- обоих стихотворениях есть образ птицы. В первом - "птичий перелет", во втором - "птичья тетива"(метафора косяка летящих птиц) и голубь.
Р а з л и ч и е:
- в первом стихотворении развитие отношений, во втором - воспоминания о них.
- первом лирический герой понимает, что разрыв неизбежен ("Все утечет, пройдет"), но он не хочет этого ("И не хочу, чтоб, вьюн в цвету, / Ты на груди моей завяла "). Во втором - героиня может только присниться, причем, одна из многих.
- в первом герой надеется, что героиня будет его вспоминать, во втором вспоминает ее сам.
- в первом стихотворении лирический герой ощущает себя контролирующим отношения ("Да, я придумывал огонь, / Когда его кругом так мало". "...ты меня / Опутала, как мне хотелось" ). Во втором понимает, что он чего-то не учел и все не так представлял ("...покажется мне снова, / Что ты опять ко мне попалась в плен.")
С х о д с т в о:
- оба стихотворения принадлежат одному автору - Павлу Васильеву;
- лирический герой в обоих - мужчина, от его имени ведется повествование.;
- оба стихотворения написаны ямбом, первое - четырехстопным, второе - пятистопным;
- описывается, похоже, одна героиня. В ее облике выделяются глаза и волосы. В первом стихотворении она может сощурить глаза, во втором "глаза в дыму" целует герой. "Оправишь волосы" и "вьюн в цвету" - в первом, а во втором - "темный хмель (лиана!) волос!". Лирическая героиня ассоциируется со свежестью, молодостью, с природными объектами и явлениями.
- обоих стихотворениях есть образ птицы. В первом - "птичий перелет", во втором - "птичья тетива"(метафора косяка летящих птиц) и голубь.
Р а з л и ч и е:
- в первом стихотворении развитие отношений, во втором - воспоминания о них.
- первом лирический герой понимает, что разрыв неизбежен ("Все утечет, пройдет"), но он не хочет этого ("И не хочу, чтоб, вьюн в цвету, / Ты на груди моей завяла "). Во втором - героиня может только присниться, причем, одна из многих.
- в первом герой надеется, что героиня будет его вспоминать, во втором вспоминает ее сам.
- в первом стихотворении лирический герой ощущает себя контролирующим отношения ("Да, я придумывал огонь, / Когда его кругом так мало". "...ты меня / Опутала, как мне хотелось" ). Во втором понимает, что он чего-то не учел и все не так представлял ("...покажется мне снова, / Что ты опять ко мне попалась в плен.")
Мені навіть важко уявити собі цю велику абстрактну відстань часу – 25 століть. Це – до Есхіла, а скільки ще від нього до тих давніх греків, що складали міфи про небо і землю, що оспівували героїв, даючи їм такі горді визначення: “герої”, “титани”, чаруючи через століття їхніми славетними подвигами?
Я нібито бачу старовинний театр просто неба, півколо грубих лав, акторів на котурнах (бо ж говорять про високі матерії, сьогодні дають трагедію), чую урочистий речитатив хору. А ще – його засмучене, викривлене стражданням обличчя. Це Прометей. Прикутий до скелі. (Інші частини твору Есхіла втрачено, а цю – найцікавішу, найголовнішу, мабуть, частіше грали, і тому навіть тисячоліття зберегли).
Дійсно, у “Прометеї закутому” Есхіл зобразив найважче: відповідальність героя за свій вчинок, розплату, покарання. Подумайте: ми не бачимо ні подяки, ні винагороди. Люди, заради яких Прометей зробив свій подвиг, десь там, “за кадром”. Хто знає, може, вони й не згадують про нього! Є собі вогонь – та й годі. Учорашнім жалюгідним створінням ще багато треба пройти, щоб навчитися вдячності.
А що є? Страждання. Пасивна зрада друга. Гефест співчуває титанові, але, виконуючи наказ Зевса, приносить міцні ланцюги. Сльози та вмовляння сестер-океанід. Горе матері. Навіть батько, чоловік, теж радить підкоритися верховному богові. Можливо, сумніви. Хоч він і титан, а все ж таки відчуває біль від цього орла, зазнає ганьби від прилюдних страждань, спливає кров’ю. І хор, його головний співбесідник у трагедії, теж каже:
Нет смертным чересчур,
Себя в таком не оставляй несчастье.
Мабуть, він вже зважив і міру своїх страждань, і можливість знову стати могутнім, як боги. Навіть безсмертя зараз – я впевнена – не приносить йому задоволення, а здається безмірно довгим, безкінечним шляхом муки…
Але з’являється можливість, так би мовити, почесного відступу: вже не каятися за зроблене, не просити помилування – треба лише обміняти на волю свої знання про майбутнє Зевса. Здавалося б, життя варте цього обміну. Але це для звичайної людини-не для гордого Прометея:
Муки терпеть
Врагу от врагов – не позорно ничуть.
Так пусть двухлезвийные кудри огня
Терзать меня кинутся, пусть от громов Сотрясется под натиском бурных ветров
Весь небесный эфир и до самых корней Колеблет глубины земли ураган.
И пусть он смешает волны морей
И звезд небесных пути в сплошном
Движенье и шуме, и тело мое
Пусть бросит на черного тартара дно;
Но в водовороте железной судьбы
Меня умертвить он не может.
Не може Зевс ні залякати, ні зламати Прометея. Бо той, навіть закутий у ланцюги, – вільний. Бо він духом своїм не раб.
Не знаю, не знайшла ні у давньогрецькому міфі, ні у Есхіла людської подяки Прометееві за все. Але ж ми, далекі нащадки, всіма навичками та знаннями, що приніс на землю Прометей, володіємо. Це ж саме його вогонь зігріває наше житло, його вогник незламності освітлює наші душі. Ім’я Прометея за його добродійство й жертовність стало символом кращого для людей.
А через кілька століть потому люди стануть світлішими душею і з шаною й розумінням вклоняться подвигу і стражданню за все людство іншому герою – Ісусу Христу.