В первой редакции повести (1839) она имела другое заглавие: «Повесть о чиновнике, крадущем шинели» (3, 446). Из этого неоспоримо следует, что сокровенное идейное ядро повести обнаруживает себя в ее фантастическом эпилоге — в посмертном бунте Акакия Акакиевича, его мести «значительному лицу», пренебрегшему отчаянием и слезной жалобой ограбленного бедняка. И точно так же, как и в «Повести о Копейкине», превращение униженного человека в грозного мстителя за свое унижение соотнесено в «Шинели» с тем, что привело к 14 декабря 1825 года. В первой редакции эпилога «невысокого роста» привидение, признаваемое всеми за умершего Акакия Акакиевича, «ищущее какой-то затерянной шинели и под видом своей сдиравшее со всех плечей, не разбирая чина и звания всякие шинели», завладев, наконец, шинелью «значительного лица», «сделалось выше ростом и даже [носило] преогромные усы, но... скоро исчезло, направившись прямо к Семеновским казармам» (3, 461). «Преогромные усы» — атрибут военного «лица», а Семеновские казармы — намек на бунт Семеновского полка в 1820 г. То и другое ведет к капитану Копейкину и заставляет видеть в нем второй вариант титулярного советника Башмачкина. В этой связи становится очевидно, что и сама шинель — это не бытовая деталь, не шинель, а символ чиновного общества и звания.
Объяснение:
Перед своим зверинцем,
С баронами, с наследным принцем,
Король Франциск сидел;
С высокого балкона он глядел
На поприще, сраженья ожидая;
За королем, обворожая
Цветущей прелестию взгляд,
Придворных дам являлся пышный ряд.
Король дал знак рукою —
Со стуком растворилась дверь,
И грозный зверь
С огромной головою,
Косматый лев
Выходит;
Кругом глаза угрюмо водит;
И вот, все оглядев,
Наморщил лоб с осанкой горделивой,
Пошевелил густою гривой,
И потянулся, и зевнул,
И лег. Король опять рукой махнул —
Затвор железной двери грянул,
И смелый тигр из-за решетки прянул;
Но видит льва, робеет и ревет,
Себя хвостом по ребрам бьет,
И крадется, косяся взглядом,
И лижет морду языком,
И, обошедши льва кругом,
Рычит и с ним ложится рядом.
И в третий раз король махнул рукой —
Два барса дружною четой
В один прыжок над тигром очутились;
Но он удар им тяжкой лапой дал,
А лев с рыканьем встал…
Они смирились,
Оскалив зубы, отошли,
И зарычали, и легли.
И гости ждут, чтоб битва началася.
Вдруг женская с балкона сорвалася
Перчатка… все глядят за ней…
Она упала меж зверей.
Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной
И колкою улыбкою глядит
Его красавица и говорит:
«Когда меня, мой рыцарь верный,
Ты любишь так, как говоришь,
Ты мне перчатку возвратишь».
Делорж, не отвечав ни слова,
К зверям идет,
Перчатку смело он берет
И возвращается к собранью снова.
У рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен он;
Его приветствуют красавицыны взгляды…
Но, холодно приняв привет ее очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».
Объяснение:

Чайка1904хорошист
Павел, один из героев рассказа Ивана Сергеевича Тургенева “Бежин луг” понравился мне больше всех. Он был из бедной крестьянской семьи и одет был очень бедно, лицо изрыто оспой, а голова, как говорится, с пивной котел.
Но было в Павле что-то очень привлекательное. Особенно ясный умный взгляд, сильный голос, спокойствие и уверенность. Еще больше привлекает в нем его деятельность. Все ребята сидели, а он варил картошку, следил за костром. И рассказы его отличались от рассказов других ребят. Павел всегда говорил только о том, что сам видел, в его рассказах был юмор. И когда он рассказывал, как ждали дня, когда Тришка-антихрист должен был спуститься на землю, все ребята смеялись.
Еще из мальчиков мне понравился Костя. Правда, он во многом отличался от Павла. Костя на два года младше Павла. У него худое лицо, с острым, как у белки, подбородком, большие черные глаза смотрели всегда немножко грустно, как будто хотели что-то сказать, но на языке таких слов не было. Худенький, он был одет так же бедно, как и Павел. А лицо у него было усталое, с болезненным выражением. оказался ночью в лесу, то, наверное, тоже испугался бы ночных криков. Но не потому, конечно, что вообразил себе леших, а просто так, потому что как-то страшно в темноте.
Мальчики, о которых пишет Тургенев, были неграмотными, суеверными, и они всерьез верили тому, что рассказывали Костя, Илюша и Федя.
Зато они многое знали и умели делать: пасли лошадей взрослым в поле и дома, собирали в лесу ягоды, грибы, особенно хорошо чувствовал себя в ночном Павел. Он лучше всех знал природу, объяснял ребятам, какая птица кричит, кто в реке плещется.
Костя сказал, что проходил мимо бучила, а там кто-то застонал жалостливо. Костя испугался, вообразив себе водяного. А Павлик сказал, что так могут кричать маленькие лягушки.
В то же время Костя лучше всех описывал природу в своих рассказах. Он очень красочно описал, как плотник Гаврила встретил в лесу русалку. Павел любил настоящую жизнь леса и поля, а Костя видел во всем этом что-то сказочное.
Мне, как и Тургеневу, в речи Павла понравился его юмор и здравый смысл, а в речи Кости — мечтательность, поэтичность.
Было между ними еще одно отличие. Павел был смелым, решительным мальчиком. Костя был добрым мальчиком. Он очень жалел Феклисту, мать утонувшего Васи. Когда Павел пошел к реке, Костя предостерег его, сказал: “Осторожно, не упади! ”
А Павел заботился о других не на словах, а на деле он бросился от волка не свою лошадь, а всех лошадей. И картошку варил не для себя, а для всех ребят.
Когда я читал рассказ, мне было немножко завидно. Мы, конечно, живем куда лучше тех ребят, но хотелось бы так же хорошо знать природу, уметь ездить верхом и вообще быть такими же свободными на лугу, в поле, в лесу.