"Годы между двадцатью и сорока, Годы юности неповторимой. Зря они Наполнив сердце кровью гнойной."
Осуждая меня со стороны, Считая, что принадлежу к элите богатых, Презирая меня и не желая беседовать по душам, Бежит от меня юное племя. "Слух в народе (про меня): что, мол, "выжил из ума". Муллы твердили, что я нарушитель канонов религии. Нашлись и такие, что упрекали в "вознесении отжившего". "Остался я теперь перед всем миром нагой. Все перекочевали, я - одинок, Скажи, мой народ, чем тебе я не угодил, И какую беду я тебе принес? Ведь товарищи мои только карандаш и бумага.
Я созрел до срока , спал с родимой ветки. моя жизнь была не так легка. я укатился в степь. Катился много времени и наконец докатился до Черного моря. у Черного моря я встретил молодую чинару. это было удивление для меня, ведь я никогда не видел экзотику! меня попросили песни райский птиц , а ветер так ласково общался с зелёными ветвями дерева. Было дождливо и я скучал по своей веточке. она была мне как мама,но надо было искать место чтоб переночевать. Уже было поздно и я прижался к корням чинары. Она была против ! ее это так возмутило! я хотел , чтоб она мне заменила маму , но видимо в "отчизне суровой " мне везло больше, чем на Черном море. Но туда я вернуться не смог и пришло время путешествовать по миру дальше ...
Годы юности неповторимой.
Зря они
Наполнив сердце кровью гнойной."
Осуждая меня со стороны,
Считая, что принадлежу к элите богатых,
Презирая меня и не желая беседовать по душам,
Бежит от меня юное племя.
"Слух в народе (про меня): что, мол, "выжил из ума".
Муллы твердили, что я нарушитель канонов религии.
Нашлись и такие, что упрекали в "вознесении
отжившего".
"Остался я теперь перед всем миром нагой.
Все перекочевали, я - одинок,
Скажи, мой народ, чем тебе я не угодил,
И какую беду я тебе принес?
Ведь товарищи мои только карандаш и бумага.