Кто говорит "все мы ахейцы плывем от далекие трои, сюда же бурею нас принесло по волнам беспредельного моря. и это" я согласилась, я дала князь мой муж
когда поздний ночью он звонил у своих дверей, первым звуком после колокольчика был звонкий собачий лай, в котором слышались и боязнь чужого и радость, что это идет свой. потом доносилось шлепанье калош и скрип снимаемого крючка.
он входил и раздевался в темноте, чувствуя недалеко от себя молчаливую женскую фигуру. а колена его ласково царапали когти собаки, и горячий язык лизал застывшую руку.
— ну, что? — спрашивал заспанный голос тоном официального участия.
— ничего. устал, — коротко отвечал владимир михайлович и шел в свою комнату.
за ним, стуча когтями по вощеному полу, шла собака и вспрыгивала на кровать. когда свет зажженной лампы наполнял комнату, взор владимира михайловича встречал упорный взгляд черных глаз собаки. они говорили: приди же, приласкай меня. и, чтобы сделать это желание более понятным, собака вытягивала передние лапы, клала на них боком голову, а зад ее потешно поднимался, и хвост вертелся, как ручка у шарманки.
— друг ты мой единственный! — говорил владимир михайлович и гладил черную блестящую шерсть. точно от полноты чувства, собака опрокидывалась на спину, скалила белые зубы и легонько ворчала, радостная и возбужденная. а он вздыхал, ласкал ее и думал, что нет больше на свете никого, кто любил бы его.
если владимир михайлович возвращался рано и не уставал от работы, он садился писать, и тогда собака укладывалась комочком где-нибудь на стуле возле него, изредка открывала один черный глаз и спросонья виляла хвостом. и когда, взволнованный процессом творчества, измученный муками своих героев, задыхающийся от наплыва мыслей и образов, он ходил по комнате и курил папиросу за папиросой, она следила за ним беспокойным взглядом и сильнее виляла хвостом.
— будем мы с тобой знамениты, васюк? — спрашивал он собаку, и та утвердительно махала хвостом.
"Закинул старик невод",а что случилось дальше,мы знаем с детства.Слушая любимые сказки ,мы попадаем в далёкие края,в чудесные царства великого волшебника,Александра Сергеевича Пушкина.Вместе с няней Ариной Родионовной,мы слышим вой вьюги,шум могучего ветра,нам светит красное солнышко и ясный месяц указывает путь.Идя по неведомым дорожкам Пушкинской поэзии,мы знакомимся с чудесами,начинаем верить в волшебство.Великий поэт рассказывает нам удивительные истории,где богатыри побеждают колдунов,серые волки верно служат,неведомые звери живут в сказочных лесах.Пушкинские сказки учат нас быть добрыми,бороться со злом другим,заботиться о слабых.Мы начинаем верить в чудеса,зная,что Иван-царевич Елену Прекрасную,а Кощей бессмертный останется ни с чем.Добро обязательно победит зло, работник Балда проучит жадного попа,золотой петушок накажет несправедливого царя,а Елисей разбудит спящую царевну.Александр Сергеевич дарит нам волшебный мир поэзии,мы вырастаем на его произведениях,но с нами навсегда остаётся Пушкинская вера в справедливость,надежда на чудесное будущее,любовь к свой великой Родине.Пушкин становится нашим любимым поэтом с детства,другом и учителем,с которым мы гордо идём по жизни.
когда поздний ночью он звонил у своих дверей, первым звуком после колокольчика был звонкий собачий лай, в котором слышались и боязнь чужого и радость, что это идет свой. потом доносилось шлепанье калош и скрип снимаемого крючка.
он входил и раздевался в темноте, чувствуя недалеко от себя молчаливую женскую фигуру. а колена его ласково царапали когти собаки, и горячий язык лизал застывшую руку.
— ну, что? — спрашивал заспанный голос тоном официального участия.
— ничего. устал, — коротко отвечал владимир михайлович и шел в свою комнату.
за ним, стуча когтями по вощеному полу, шла собака и вспрыгивала на кровать. когда свет зажженной лампы наполнял комнату, взор владимира михайловича встречал упорный взгляд черных глаз собаки. они говорили: приди же, приласкай меня. и, чтобы сделать это желание более понятным, собака вытягивала передние лапы, клала на них боком голову, а зад ее потешно поднимался, и хвост вертелся, как ручка у шарманки.
— друг ты мой единственный! — говорил владимир михайлович и гладил черную блестящую шерсть. точно от полноты чувства, собака опрокидывалась на спину, скалила белые зубы и легонько ворчала, радостная и возбужденная. а он вздыхал, ласкал ее и думал, что нет больше на свете никого, кто любил бы его.
если владимир михайлович возвращался рано и не уставал от работы, он садился писать, и тогда собака укладывалась комочком где-нибудь на стуле возле него, изредка открывала один черный глаз и спросонья виляла хвостом. и когда, взволнованный процессом творчества, измученный муками своих героев, задыхающийся от наплыва мыслей и образов, он ходил по комнате и курил папиросу за папиросой, она следила за ним беспокойным взглядом и сильнее виляла хвостом.
— будем мы с тобой знамениты, васюк? — спрашивал он собаку, и та утвердительно махала хвостом.
— будем тогда печенку есть, ладно?