Литературный процесс в первой половине ХХ века приобретает новые стили, новые приемы, в нем сочетаются модернизм и реализм. Для литературных произведений становится характерным фантастический абсурд, как новая экспериментальная форма. Если в ХIХ веке в литературных произведениях описывались четкие объективные предметы, к примеру, любовь, зло, семейные и общественные отношения, то в обновленной литературе ХХ века используются в первую очередь абстрактные психологические приемы для описания той или иной вещи.
Мустафа родился в 1515 году в Манисе в семье будущего османского султана Сулеймана I, который в то время пребывал на посту санджакбея Манисы, и черкешенки[2][3] Махидевран. Мустафа не был старшим сыном Сулеймана: к 1515 году у будущего султана уже было двое сыновей — Махмуд и Мурад. В 1520 году умер султан Селим I; Сулейман стал султаном и вместе с семьёй перебрался в Стамбул. Через год от оспы скончались старшие сыновья султана, что сделало шехзаде Мустафу единственным наследником престола[4]. В 1521 году у другой фаворитки султана Сулеймана, Хюррем-султан, родился сын шехзаде Мехмед, которого, как полагали некоторые историки, Сулейман видел своим преемником в обход Мустафы.
Согласно османской традиции, все шехзаде должны были проходить обучение управлению страной, занимая пост губернатора (санджак-бея) в одной из провинций; старший сын и наследник престола чаще всего становился губернатором Манисы. Мустафа отбыл в Манису вместе с матерью в 1533 году после торжественной церемонии[5]. Один из венецианских дипломатов в 1540 году так описывал двор шехзаде и роль при дворе его матери: «этот изумительный и блестящий двор [был] не меньше, чем [двор] его отца» и «мать его, которая была с ним, наставляла, как добиться любви народа»[4].
В 1541 году из-за переговоров шехзаде Мустафы с австрийским послом Сулейман окончательно отдалил от себя сына и перевёл его на пост губернатора Амасьи, посадив в Манисе старшего сына Хюррем, шехзаде Мехмеда; Амасья находилась дальше от столицы, что снижало шансы Мустафы на занятие трона в случае смерти султана. Шехзаде Мехмед умер в 1544 году; мать Мустафы рассчитывала, что он вернётся в Манису, однако султан отправил туда другого сына Хюррем — шехзаде Селима. Ещё один сын Хюррем, шехзаде Баязид, был отправлен сначала в Конью, а затем и в Кютахью, которые также были ближе к Стамбулу, чем Амасья. В ситуации, когда из трёх претендентов на престол двое были сыновьями Хюррем Султан, жизни Мустафы угрожала опасность: в 1553 году Наваджеро писал, что «мать Мустафы прикладывает много усилий, чтобы избежать отравления её сына… и он имеет безграничное уважение и благоговение перед ней»[4].
Мустафа всегда был весьма популярен в народе, поэтому после его казни начались беспорядки. Когда ему было девять лет, венецианский посол писал: «у него есть исключительный талант, он будет воином, что так любят янычары, и совершит великие подвиги»[6]. В 1553 году, когда Мустафе было 38 лет, Наваджеро писал, что «невозможно описать, насколько он любим и также желанен как наследник престола»[6].
Слухи и спекуляции того времени гласили, что к концу правления Сулеймана I борьба за трон между его сыновьями стала очевидной; кроме того, как считали некоторые современники, Хюррем и её зять, великий визирь Рустем-паша, настраивали султана против Мустафы, обвиняя его в заговоре против султана и организации беспорядков с целью свержения Сулеймана I. В 1553 году в ходе войны против персов Рустем-паша предложил Мустафе вступить в армию отца и в то же время предупредил самого Сулеймана о том, что Мустафа идёт к нему для того, чтобы убить его[7]. Сулейман поверил, что его жизни угрожает опасность, и приказал казнить своего сына. Когда Мустафа вошёл в шатер отца, чтобы встретиться с ним, охрана Сулеймана окружила султанский шатер, чтобы опальный престолонаследник не сумел В итоге в ходе схватки с немыми палачами Мустафа был убит Залом Махмудом - агой [8]. Несколько дней спустя был также казнён семилетний сын Мустафы, Мехмед[9]. Неизвестно, действительно ли Мустафа собирался свергнуть султана или же его оговорили[6].
Тело Мустафы перед шатром. Палачи докладывают Сулейману.
Похороны Мехмеда, сына Мустафы.
До самого конца жизни сына Махидевран-султан старалась оградить его от политических врагов и, скорее всего, организовала и поддерживала обширную сеть информаторов для этой цели[4]. Посол Тревизано в 1554 году писал, что в день казни Мустафы Махидевран послала ему записку с предупреждением, что отец хочет его убить, но Мустафа проигнорировал предостережение матери и друзей[6].
Шехзаде Мустафа был похоронен в комплексе Мурадие[tr] в Бурсе, где для него по приказу султана Селима II был построен мавзолей. Там же похоронена его мать Махидевран Султан[6].
После смерти Мустафы янычары и анатолийские солдаты Мустафы стали протестовать против решения Сулеймана. Более того, появился некий самозванец, выдававший себя за казненного шехзаде. Армия Мустафы считала, что виной всему были политические интриги Хюррем-султан и Рустем-паши. После протеста армии Сулейман освободил Рустем-пашу от занимаемой должности и отправил его обратно в Стамбул.
Объяснение:
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис,
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его) .
XVIII
Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой,
Там и Дидло венчался славой,
Там, там под сению кулис
Младые дни мои неслись.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Все те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать? Театр уж полон; ложи блещут Партер и кресла - все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет
И быстрой ножкой ножку бьет.
XXI
Все хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Все видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился - и зевнул,
И молвил: "Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел".
XXII
Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют в ладони -
А уж Онегин вышел вон;