Леонид Пантелеев, Григорий Белых
Последние халдеи
Что такое «халдей»?
Эти очерки о «халдеях» написаны вскоре после выхода в свет «Республики Шкид». В то время автор мог и не объяснять читателю, что такое «халдей» и с чем его кушают. Человек, который учился в советской школе в первые годы революции, хорошо запомнил эту жалкую, иногда комичную, а иногда и отвратительную фигуру учителя-шарлатана, учителя-проходимца, учителя-неудачника и горемыки… Именно этот тип получил у нас в Шкиде (да, кажется, и не только у нас) стародавнее бурсацкое прозвище халдей.
А нынешнее поколение читателей знает, вероятно, куда больше о мамонтах или о бронтозаврах, чем о халдеях.
В современной советской школе халдеев нет. Есть неважные педагоги, есть очень плохие, но настоящего, чистокровного халдея я не встречал уже очень давно.
Подлинные халдеи сошли со сцены истории лет сорок назад, и их последняя, их лебединая песня прозвучала как раз в республике Шкид, в той самой школе для беспризорных, которая дала мне путевку в жизнь и воспеть которую мне уже некоторым образом привелось.
Халдеи – совсем особая порода учителей. За несколько лет существования Шкидской республики их перебывало у нас свыше шестидесяти человек. Тут были и церковные певчие, и гувернантки, и зубные врачи, и бывшие офицеры, и бывшие учителя гимназии, и министерские чиновники… Не было среди них только педагогов.
Это люди, которых работать в детский дом гнали голод и безработица. Особенно яркие монстры запомнились мне. О них я и рассказал в этих беглых заметках. Пусть поживут они на страницах этой книги, как живет в музее чучело мамонта или скелет ихтиозавра.
Банщица
Ребята нашего класса славились многими качествами. Были среди нас великие бузотеры, были певцы, балалаечники и плясуны. Многие хорошо и даже замечательно играли в шахматы, многие увлекались математикой и техникой, но больше всего в нашем четвертом отделении было поэтов.
Уж не знаю почему и отчего, но «писателем» становился каждый, кто попадал в наш класс. Одни писали стихи, другие – рассказы, а некоторые сочиняли романы побольше, чем «Война и мир» или «Три мушкетера».
Писали все: и те, кто увлекался математикой, и те, кто играл в шахматы, и плясуны, и балалаечники, и самые тихонькие гогочки, и самые отчаянные бузовики и головорезы.
Мы много читали, любили хорошую книгу и русский язык.
Но вот с преподавателями русского языка нам не везло.
Целую зиму, весну и лето «родного языка» совершенно не было в расписании наших уроков. Викниксор, наш заведующий, ежедневно почти ездил в отдел народного образования, высматривал там разных людей и людишек и все не мог отыскать подходящего. Печальный, он возвращался домой, в школу, и сообщал нам, что «сегодня еще нет, но завтра, быть может, и будет». Обещали, дескать, прислать хорошего преподавателя.
Это «завтра» наступило лишь осенью, в августе месяце.
Однажды открылась классная дверь и вошла огромного роста женщина в старомодном шелковом платье с маленькими эмалевыми часиками на груди. Лицо у нее было широкое, красное, нос толстый, а прическа какая-то необыкновенная, вроде башни.
– Здравствуйте, дети! – сказала она басом.
– Здравствуйте, – ответили мы хором и чуть не расхохотались, потому что в Шкиде никто никогда не называл нас «дети».
– Я буду преподавать у вас русский язык, – сказала она.
– Замечательно, – ответили мы.
– Сядьте, – сказала женщина.
Мы сели. Халдейка походила по классу и раскрыла какую-то книгу.
– Читайте по очереди.
Она положила раскрытую книгу на парту перед Воробьем и сказала:
– Читай ты.
Воробей выразительно прочел:
– «Стрекоза и Муравей», басня Крылова.
– Фу ты! – воскликнул Японец. Мы тоже зафыркали и недоумевающе
– Гадостей?!
– Да, да, гадостей. Что значит «блок»? Я не обязана знать вашего дурацкого воровского языка.
Японец встал, медленно подошел к двери и, отворив ее, прокричал:
– Вон!
Халдейка выпучила глаза. Мы нежно, любовно смотрели на Японца. Это было так на него похоже. Он весь горел в своем антихалдейском гневе.
– Вон! – закричал Японец. – Вам место в бане, а не в советской школе. Вы – банщица, а не педагог.
Великанша встала и величественно пошла к дверям. В дверях она обернулась и почти без злобы, надменно проговорила:
– Увидим, кто из нас банщица.
Не увидели. Исчезла. Растворилась, как дым от фугасной бомбы.
Объяснение:
Первое действие пьесы «Горе от ума» начинается со сцены, где Лизанька, служанка в доме Фамусовых, просыпается в креслах с жалобами на то, что плохо спала. Причина в том, что ее хозяйка Софья ожидала в гости друга – Молчалина. Лиза должна была проследить, чтобы встреча их осталась в тайне от остальных домочадцев.
Лиза стучится к Софье в комнату, откуда раздаются звуки флейты и фортепиано, и сообщает молодой хозяйке, что наступило утро, и пора бы прощаться с Молчалиным, чтобы не быть застигнутой отцом. Чтобы ускорить процесс прощания влюбленных, Лиза переводит часы. Они начинают бить.
Фамусов, отец Софьи, застает Лизу за этим занятием. В процессе разговора Фамусов явно заигрывает со служанкой. Их беседу прерывает голос Софьи, которая зовет Лизу. Фамусов поспешно удаляется.
Лиза начинает упрекать Софью в неосторожности. Софья прощается с Молчалиным. В двери появляется Фамусов. Он интересуется, зачем его секретарь Молчалин оказался здесь так рано. Молчалин утверждает, что он возвращался с прогулки и зашел к Софье только что. Фамусов гневно отчитывает дочь, за то, что застал ее с молодым мужчиной.
Лиза рекомендует Софье быть осторожнее и поостеречься недобрых слухов. Но Софья их не боится. Однако Лиза полагает, что у Софьи и Молчалина нет будущего, ведь Фамусов не допустит брака своей дочери с небогатым и незнатным человеком. Самая выгодная партия для Софьи, по мнению отца, — полковник Скалозуб, который имеет и чины, и деньги. Софья отвечает, что лучше утопиться, чем выйти замуж за Скалозуба, ведь он очень глуп.
В разговоре об уме и глупости Лизе вспоминается былая история юношеской нежной любви Софьи и Александра Андреевича Чацкого, который отличался и веселостью, и незаурядным умом. Но это дело давно минувших лет. Софья считает, что это нельзя было считать любовью. Они просто росли вместе с Чацким. Между ними была только детская дружба.В дверях появляется слуга и докладывает Софье, что приехал Чацкий.Чацкий обрадован встрече с Софьей, но удивлен холодному приему. Софья уверяет его, что рада встрече. Чацкий начинает вспоминать былые годы. Софья называет их взаимоотношения ребячеством. Чацкий интересуется, не влюблена ли Софья в кого-нибудь, ведь она так смущена. Но девушка говорит, что смущена от вопросов и взглядов Чацкого.
В разговоре с Фамусовым Чацкий восхищается Софьей, говорит, что подобных ей не встречал нигде и никогда. Фамусов опасается, как бы Чацкий не посватался к его дочери.После ухода Чацкого Фамусов остается в раздумьях о том, кто же из двух молодых людей занимает сердце Софьи.
Грушницкий
Грушницкий — герой главы "Княжна Мери". Он представляется читателю как юнкер, который, пребывая на Кавказских водах, выдает себя за разжалованного в солдаты офицера. Грушницкий желает играть роль особого человека - он упорно одевается в старую солдатскую шинель, старательно играет роль страдальца, которого несправедливо вывели из первого эшалона военных.
Грушницкий поначалу был задействован как один из персонажей любовного треугольника "Грушницкий - Мери - Печорин", выполняющий роль первого возлюбленного, но оттесненного затем на уровень неудачливого соперника. Дело не обошлось без игры Печорина - он и рассказал девушке о пустоте соперника, его незначительности, в результате чего Мери перестает видеть в нем желанного гостя, и считает его надоедливым собеседником.
Что касается характера и личностных качеств, Грушницкий - самовлюбленный и не такой уж и умный персонаж. Он выбирает для себя маску трагической таинственности, живя модными привычками и представлениями современников. Грушницкий является слабой натурой, его игру легко разоблачить, что и доказал Печорин. Тщеславный герой не может смириться с поражением и мстит обидчику, сближаясь с сомнительной компанией и распуская грязные слухи о сопернике. О великой подлости этого персонажа говорит поступок его и его шайки накануне дуэли: они оставляют пистолет Печорина незаряженным и надеятся воплотить свой мерзкий план. Финал: Грушницкого убивают, княжна Мери переживает духовную драму, Печорин не понимает, победа это или поражение.
Грушницкий здесь является неким антиподом Печорина, его "кривым зеркалом".