Автор словно ведет доверительную, непринужденную беседу с читателем о том, чем жили люди на войне, касаясь даже мельчайших деталей фронтового быта. И вместе с тем, это открытое повествование о напряженной борьбе солдат, о драматическом периоде в жизни всего русского народа.
Не случайно уже с появлением первых глав поэма приобрела огромную популярность среди солдат. Бойцы увидели в образе Теркина самих себя, своих товарищей. Василий Теркин был принят и зачислен в ряды "одетых в справедливую шинель бойца" воинов. "Василий Теркин" - поэма про бойца. Но этим далеко не исчерпывается ее глубокий смысл и великое значение. Читая произведение, мы видим весь ход войны от первых до последних ее дней. Все мысли и переживания героев сосредоточены на Родине, образ которой проходит через всю поэму, заключая в себе смысл всей народной борьбы:
Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Произведение отличается мастерским сочетанием юмора и лирической исповеди, почти сказочных элементов и правдивого описания реальной военной действительности. По многочисленным утверждениям, "Книга про бойца" была воспринята как лучшее из того, что создала наша русская поэзия за время Отечественной войны.
Самое смешное, это разговор детей. — Может быть, Жилин потом со своими солдатами устроил засаду и поймал в плен тех самых татар, которые его мучили… Правда?
— И больно-пребольно велел их высечь! — обрадовалась Валя. - Крапивой! Вот вам, вот вам! Чтоб не мучили, чтоб в яму не сажали, чтоб колодок не надевали… Не кричать! Не сметь кричать… А то еще получите.
Впрочем, Валя сейчас же и передумала:
— Нет, знаешь, сечь их не надо. Жилин бы только презрительно посмотрел на них и сказал: » Русские офицеры великодушны… Марш! На все четыре стороны. И зарубите себе на вашем кавказском носу… Если вы еще раз посмеете сажать русских в яму, я вас всех отсюда из пушки, как… капусту порублю! Слышите вы!.. Татарской же девочке Дине, которая меня лепешками кормила, передайте георгиевскую медаль и вот эту русскую азбуку, чтоб она русской грамоте научилась и сама могла «Кавказского пленника » прочесть. А теперь вон с моих глаз!».
