Иную позицию по отношению к персонажам своей поэмы занял Пушкин: он не просто рассказывает об их приключениях, он живо сочувствует испытаниям, выпавшим на долю Руслана и Людмилы, посмеивается над трусостью Фарлафа, искренне радуется торжеству Руслана над Черномором... Авторская позиция в поэме выражена достаточно ярко. Рассмотрим, как именно она проявляется.
Симпатии автора к главным героям настолько сильны и несомненны, что отголоски пушкинского участия к ним можно обнаружить даже в «Евгении Онегине», когда поэт обращается к читателям: «Друзья Людмилы и Руслана!», «Моя прекрасная Людмила», «Что будет с бедною княжной!» То и дело в тексте поэмы встречаются несомненные признаки авторского восхищения главной героиней и живейшего беспокойства за ее дальнейшую судьбу. Пушкин недвусмысленно дает нам понять, насколько дорога его сердцу княжна Людмила:
Симпатии автора к главным героям настолько сильны и несомненны, что отголоски пушкинского участия к ним можно обнаружить даже в «Евгении Онегине», когда поэт обращается к читателям: «Друзья Людмилы и Руслана!», «Моя прекрасная Людмила», «Что будет с бедною княжной!» То и дело в тексте поэмы встречаются несомненные признаки авторского восхищения главной героиней и живейшего беспокойства за ее дальнейшую судьбу. Пушкин недвусмысленно дает нам понять, насколько дорога его сердцу княжна Людмила:
Ах, как мила моя княжна!
Мне нрав ее всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена... так что же?
Еще милее тем она.
Однако искреннее восхищение не исключает и легкой иронии, которая, впрочем, нисколько не умаляет достоинств княжны и авторских симпатий к ней:
«... Не стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала — и стала кушать.
«Мой витязь», «герой», «храбрый князь», «доблестный Руслан» — такими эпитетами награждает Пушкин супруга княжны, который ищет свою возлюбленную, невзирая на опасности и испытания. Преклонение перед верностью и доблестью Руслана, сочувствие к страданиям возлюбленного, внезапно потерявшего суженую, неоднократно звучит в поэме:
Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
Все, мнится, видел ты во сне.
Повествуя о приключениях Ратмира, одного из соперников Руслана, очутившегося в замке дев-волшебниц и позабывшего о Людмиле, Пушкин сравнивает легкомыслие этого претендента на руку княжны с постоянством Руслана, делая благоприятный вывод в пользу последнего:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В душе герой, любовник верный.
Но вот что интересно: не только отважного Руслана, но и трусливого, бесчестного Фаралафа автор именует доблестным. В чем тут дело? По контексту легко догадаться, что в случае с Фарлафом это слово употреблено с иронией, ведь Пушкин называет Фарлафа доблестным непосредственно перед тем, как тот в ужасе удирает от разъяренного Рогдая и падает в грязный ров.
В современной гомерологии в вопросе о взаимоотношении «Илиады» и «Одиссеи» существует четыре основных взгляда: 1) «Илиада» и «Одиссея» принадлежат разным авторам1; 2) «Илиада» и одна часть «Одиссеи» принадлежат Гомеру, другие же части «Одиссеи» — последователю Гомера2; 3) в «Йлиаде» и в «Одиссее» мы должны различить деятельность двух А- и Б-поэтов. Допустимо, что поэт А «Илиады» и поэт А «Одиссеи» одно и то же лицо3; 4) «Илиада» и «Одиссея» принадлежат одному и тому же поэту4.
Выше мы постарались показать, сколь реально органичное единство каждой поэмы в отдельности, поэтому мы не рассматриваем вторую и третью теории и коснемся лишь тех аргументов, которые могут опровергнуть или подтвердить принадлежность поэм одному автору.
Некоторые исследователи исходят из языковых различий, наблюдаемых между поэмами. Так, В. Тайлер, устанавливая взаимоотношения как обеих поэм, так и отдельных частей каждой поэмы, старается определить хронологию создания сцен выявлением взаимоотражающих строк в поэ