Хозяин потерял собаку, Ходила та по всем тропам, Охотник тут ей повстречался, Пошел он по ее стопам. Потом бросал кусочки хлеба, А той не нравился расклад, Назад, к хозяину — вот дело, А не кусочки невпопад. Охотнику она сказала: «Твоя забота мне страшна, Иди, ловец, своей дорогой, Опека эта не нужна».
К тем, кто заботится сверх меры, Мы можем применить клише: «Что вдруг такое он задумал? Какой посыл в его душе?»
Басня показывает, что человек, проявляющий заботу о ком-то большую, чем это обычно принято, вызывает к себе недоверие.
К исходу 1910-х гг. критика настойчиво заговорила о традициях Достоевского в творчестве Андреева, увлеченного будто вопросом, прекрасен или ничтожен человек. Думается, была совсем другая область, в которой писатель XX в. испытал особенное притяжение к своему великому предшественнику. Андреева тоже остро интересовало влияние на человеческую душу антигуманных идей. Но сами эти идеи, характер их восприятия предстали в сниженном варианте, потеряли глобальность философско-нравственного поиска, свойственного героям Достоевского. Так прозвучала "Мысль"
Мистер Жук
(из Джона Чиарди)
Был когда-то я знаком
C рыжим мистером Жуком.
Познакомились мы так:
Мистер Жук, большой чудак,
Прямо, честно и открыто
Вечером упал в корыто.
Я спрoсил его: "Куда вы?
Вот так милые забавы!
Вы, наверное, хотите
Пароходом стать в корыте?"
Жук сказал, идя ко дну,
"Отвяжитесь, я тону!"
Тут при с*ка
Мне пришлось достать Жука.
Выполз он, ворча сердито:
"Кто просил вас лезть в корыто?
Плыл я курсом вест-вест-норд,
Обожаю водный спорт!
Я сказал бы вам " ",
Но простите, слишком горд.
С детских лет, признаюсь вам,
Все привык я делать сам,
Ползать сам и сам кусаться,
Сам тонуть и сам ".