Всё очень просто. Художественную литературу читают, чтобы понимать людей и жизнь, научную читают чтобы понимать явления и предметы.
Вы читаете учебник по астрономии, когда хотите понять, где находится галактика M35, но вам влом самому запускать орбитальный телескоп. Точно также вы читаете Достоевского, потому что Достоевский может вам предложить, что мир красота, и таким образом избавить вас от необходимости выяснять это на собственной шкуре — ну просто потому что технически запускать телескоп может быть и сложнее, но эмоционально после него вы ещё сможете функционировать — тогда как самому выяснить, что мир красота, можно только став тем, кто может об этом сказать. Другое дело, что если без телескопа вы ещё проживёте, то без красоты — вряд ли.
Иными словами, это опосредованный опыт, который не заменяет собственного, но сокращает дистанции. Собственный всё равно требуется, поскольку средства для обработки всей этой информации тоже надо откуда-то наработать — литература не сделает всё за вас, она скорее не умереть по дороге.
Можно конечно обманываться тем, что без красоты прожить так же легко, как и без телескопа. Это заманчивая мысль, да. Тем более что если бы красота действительно могла мир, то за последние 4 тысячи лет мы наверняка должны были накопить этой красоты достаточно для его Но видимо мир не весь сразу, а по одному человеку за раз — и так уж получилось, что именно это человеку почему-то всё-таки нужно. Иначе литература не была бы буквально первым, чем мы предположительно начали заниматься сразу же, как разобрались с огнём, пещерой и палкой. Просто эта потребность не возникает столь же очевидно, как потребность в огне и пещере — она скорее как воздух, который замечают только тогда, когда его становится слишком мало.
Это нужное можно откладывать в 20, и в 30, и в 40 лет, но рано или поздно оно о себе напомнит — в виде чувства, что что-то было пропущено, чего-то не хватило, где-то была какая-то вещь, которая могла и непонятно, где она была, и что она вообще такое. А главное — что чем дольше это откладывается, тем больнее оказывается пробуждение. Так что можно смело умножать познания — скорби меньше всё равно не будет.
Ну а если человек считает, что он всё уже понял, и ему ничего не нужно — ну, тогда может не читать, Бога ради, всё равно ему невозможно.
Я тебе только пол странички это уж слишком мало. Это лето я провел просто чудесно! Этим летом я купался,кушал клубнику,землянику,арбузы,яблоки,и многие другие вкусные фрукты! У меня было веселое время - утром я просыпался с улыбкой,потому что знал что у меня 3 месяца отдыха! И это меня больше всего упокаивало.Я утром всегда смотрел в окно на небо - оно было синее,чистое! Я утром сначала заправлял кровать,потом одевался,шел чистить зубы,завтракать,потом на целый день уходил гулять с друзьями - и было очень весело! Этим летом я получил массу удовольствия! Хорошего настроения! Много смеялся! Но и без книжек не обошлось! Я читал каждый день по пол часа
Рождественско-новогодние праздники начинались колядованием. Обряд колядования - это обход дворов с праздничными пожеланиями хозяевам и получение за это подарков. Ребятишки, парни и девушки рядились кто во что горазд: и козой наряжались, и медведем, и кикиморой, и страшным чертом - в вывороченном тулупе, с рогами и длинным хвостом. Лица закрывали страшными и смешными масками - «личинами» или «харями». Веселились, пугали друг друга и плясали до упаду. А затем вновь ходили по дворам, останавливались под окнами и вновь пели колядки. За ласковые слова и добрые пожелания хозяева одаривали колядовщиков печеньем в виде коньков, коровок, козулек и пирогами. Ряженые благодарили добрых людей величаньями. У всех славянских народов песни назывались по-разному: колядки- на юге, овсень – в центральной России, виноградье- на севере. Святки праздновались всеми, но больше всего молодежью. Игры, песни, посиделки, гадания наполняли двухнедельное святочное празднество. Как и в самые давние времена, парни и девушки ходили от избы к избе, но теперь с изображением звезды, возвестившей о рождении Христа, и пели величальные, то есть поздравительные песни - колядки.
Всё очень просто. Художественную литературу читают, чтобы понимать людей и жизнь, научную читают чтобы понимать явления и предметы.
Вы читаете учебник по астрономии, когда хотите понять, где находится галактика M35, но вам влом самому запускать орбитальный телескоп. Точно также вы читаете Достоевского, потому что Достоевский может вам предложить, что мир красота, и таким образом избавить вас от необходимости выяснять это на собственной шкуре — ну просто потому что технически запускать телескоп может быть и сложнее, но эмоционально после него вы ещё сможете функционировать — тогда как самому выяснить, что мир красота, можно только став тем, кто может об этом сказать. Другое дело, что если без телескопа вы ещё проживёте, то без красоты — вряд ли.
Иными словами, это опосредованный опыт, который не заменяет собственного, но сокращает дистанции. Собственный всё равно требуется, поскольку средства для обработки всей этой информации тоже надо откуда-то наработать — литература не сделает всё за вас, она скорее не умереть по дороге.
Можно конечно обманываться тем, что без красоты прожить так же легко, как и без телескопа. Это заманчивая мысль, да. Тем более что если бы красота действительно могла мир, то за последние 4 тысячи лет мы наверняка должны были накопить этой красоты достаточно для его Но видимо мир не весь сразу, а по одному человеку за раз — и так уж получилось, что именно это человеку почему-то всё-таки нужно. Иначе литература не была бы буквально первым, чем мы предположительно начали заниматься сразу же, как разобрались с огнём, пещерой и палкой. Просто эта потребность не возникает столь же очевидно, как потребность в огне и пещере — она скорее как воздух, который замечают только тогда, когда его становится слишком мало.
Это нужное можно откладывать в 20, и в 30, и в 40 лет, но рано или поздно оно о себе напомнит — в виде чувства, что что-то было пропущено, чего-то не хватило, где-то была какая-то вещь, которая могла и непонятно, где она была, и что она вообще такое. А главное — что чем дольше это откладывается, тем больнее оказывается пробуждение. Так что можно смело умножать познания — скорби меньше всё равно не будет.
Ну а если человек считает, что он всё уже понял, и ему ничего не нужно — ну, тогда может не читать, Бога ради, всё равно ему невозможно.