Лермонтовскому «Пророку» внемлет лишь мирная, незнающая людских пророков природа («И звезды слушают меня, Лучами радостно играя»), «шумный град» же встречает его насмешками «самолюбивой» пошлости, не понять высокое аскетическое инакомыслие. В соответствии со всем духом творчества Лермонтова тема «Пророка» раскрывается как трагическая. Она весьма многогранна: это и образ общества враждебного «любви и правде», и образ страдающей в таком обществе свободной творческой личности, и мотив трагичной разобщенности интеллигенции и народа, их взаимного непонимания. Белинский относил «Пророка» к лучшим созданиям Лермонтова: «Какая глубина мысли, какая страшная энергия выражения! Таких стихов долго, долго не дождаться России!…»
Чуждый окружающему его миру людей, Мцыри, несмотря на всю силу своего желания слиться с родным ему миром природы, остается чуждым и ему: незаметно меняя свой облик, природа превращается из друга во врага. Тонкие переливы смысла (то, что должно быть благом, превращается во зло) характерны для всей ситуации поэмы и окружающих Мцыри образов внешнего мира. Стремление Мцыри вырваться из стен монастыря на волю, в родную стихию, на родину, о к-рой он хранит память с детских лет, приобретает в структуре поэмы символич. значение: «родина» — это помимо всего знак и символ абсолютной свободы, некоей идеи, коренящейся вне «этого» мира. Такое же обобщенное значение приобретают и «три дня» жизни Мцыри на воле; их можно рассматривать как драматич. аналог всей его жизни, если бы она протекала на «родине», грустно-печальный и своим отстоянием от нее (это не сама жизнь, это только стремление, приближение к ней), и неотвратимостью поражения. Ведь по отношению к «пламенной страсти» Мцыри, готового «рай и вечность» променять «за несколько минут» жизни на «родине», все является насилием и тюрьмой, все грозит несвободой воли и неосуществлением желания. Как то так
