1.Литература рождается из глубины народной души.
2.Подлинной лирической поэзии без музыки не существует.
3.Литература должна стать оружием народа — грозным, как молния, и простым, как хлеб.
4.Общество находит в литературе свою действительную жизнь, возведенную в идеал, приведенную в сознание.
5.Только та литература есть истинно народная, которая, в то же время, есть общечеловеческая; и только та литература есть истинно человеческая, которая, в то же время, есть и народная. Одно без другого существовать не должно и не может.
1) Кавказский пленник, Медный всадник, Каменный гость; «Люблю я в полдень воспаленный…»; «Любезный именинник», ( К Пущину. (4 мая)); «Послушай, муз невинных…»; «Всё в таинственном молчаньи…»); К Шишкову («Шалун, увенчанный Эратой и Венерой…»); К молодой вдове («Лида, друг мой неизменный…»);
2) Дай руку, Дельвиг! что ты спишь?
Проснись, ленивец сонный!
Ты не под кафедрой сидишь,
Латынью усыпленный. (Пирующие студенты, 1799—1837);
3) Ты всё тот же — талант прекрасный и ленивый. Долго ли тебе шалить, долго ли тебе разменивать свой гений на серебренные четвертаки. Напиши поэму славную, только не четыре части дня и не четыре времени [года], напиши своего Монаха. Поэзия мрачная, богатырская, сильная, байроническая — твой истинный удел — умертви в себе ветхого человека — не убивай вдохновенного поэта. (Из письма А. А. Дельвигу, 23.03.1821);
4) Пушкин воспламенился в полном смысле слова, коснувшись Петра Великого, и говорил, что непременно, кроме дееписания о нём, создаст и художественное в память его произведение: «Я ещё не мог доселе постичь и обнять умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим ещё к нему близко, — надо отодвинуться на два века, — но я постигаю его чувством; чем более я его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота что-нибудь. <…> ещё много сделаю! Ведь даром, что товарищи мои все поседели да оплешивели, а я только что перебесился; вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить должно; бурный небосклон позади меня, как оглянусь я…» — (Владимир Даль, воспоминания, 1840);
5) Дружба была в жизни этих людей постоянной моральной, духовной, творческой опорой, позволявшей устоять в любых жизненных обстоятельствах. Вне чувства дружеской поддержки, участия, самоотверженности, верности не может быть понята ни личность, ни поэзия Пушкина.
6) Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить (Повесть «Капитанская дочка», 1836 г.)
7) Я не мог не подивиться странному сцеплению обстоятельств: детский тулуп, подаренный бродяге, избавлял меня от петли, и пьяница, шатавшийся по постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством! (Петр Гринёв, «Капитанская дочка»);
8) Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный! (Петр Гринёв, «Капитанская дочка»);
9) Лучшие и прочнейшие изменения есть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных изменений политических, страшных для человечества.
10) Тот неизъяснимый мир и покой, который овладевает вами при чтении Пушкина, определяется именно тем, что художественно изображаемая Пушкиным жизнь одновременно осмысливается им и нравственно, оценивается под углом зрения добра и зла. <…> - (Статья Кирилла Зайцева «Пушкин как учитель жизни», 1927 г.);
если очень кратко, то