Петр:
На берегу пустынных волн \ Стоял он, дум великих полн, \ И вдаль глядел.
И думал он: \Отсель грозить мы будем шведу, \ Здесь будет город заложен \ На зло надменному соседу. \ Природой здесь нам суждено \В Европу прорубить окно, \ Ногою твердой стать при море. \ Сюда по новым им волнам \ Все флаги в гости будут к нам, \ И запируем на просторе.
На балкон, \ Печален, смутен, вышел он \ И молвил: «С божией стихией \ Царям не совладеть». Он сел \ И в думе скорбными очами \ На злое бедствие глядел. \
Евгений:
Евгений молодой
Наш герой \ Живет в Коломне; где-то служит, \ Дичится знатных и не тужит
Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог \ В волненье разных размышлений. \ О чем же думал он? о том, \ Что был он беден, что трудом \ Он должен был себе доставить \ И независимость и честь; \ Что мог бы бог ему прибавить \ Ума и денег. Что ведь есть \ Такие праздные счастливцы, \ Ума недальнего, ленивцы, \ Которым жизнь куда легка! \ Что служит он всего два года; \ Он также думал, что погода \ Не унималась; что река \ Всё прибывала; что едва ли \ С Невы мостов уже не сняли \ И что с Парашей будет он \ Дни на два, на три разлучен. \ Евгений тут вздохнул сердечно \ И размечтался, как поэт: \ «Жениться? Мне? зачем же нет? \ Оно и тяжело, конечно; \ Но что ж, я молод и здоров, \ Трудиться день и ночь готов; \ Уж кое-как себе устрою \ \ Приют смиренный и простой \ И в нем Парашу успокою. \ Пройдет, быть может, год-другой — \ Местечко получу, Параше \ Препоручу семейство наше \ И воспитание ребят... \ И станем жить, и так до гроба \ Рука с рукой дойдем мы оба, \ И внуки нас похоронят...»
Сидел недвижный, страшно бледный \ Евгений. Он страшился, бедный, \ Не за себя.
Житие - жанр церковной литературы, в котором описывается жизнь и деяния святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет) , сильно отличающие его от светских биографий. Изучением житий занимается агиография.
В историческом плане жития при соответствующей историко-филологической критике выступают как источник по истории церкви, равно как и по гражданской истории. В социально-культурном аспекте жития дают возможность реконструировать характер духовности, социальные параметры религиозной жизни, религиозно-культурные представления общества. Жития, наконец, составляют едва ли не самую обширную часть христианской литературы, со своими закономерностями развития, эволюцией структурных и содержательных параметров и т. д. , и в этом плане являются предметом литературно-филологического рассмотрения.
Литературно-филологическое изучение житий выступает как основа всех прочих типов исследований. Жития пишутся по определённым литературным канонам, меняющимся во времени и различным для разных христианских традиций. Любая интерпретация житийного материала требует предварительного рассмотрения того, что относится к сфере литературного этикета. Это предполагает изучение литературной истории житий, их жанров, установление типичных схем их построения, стандартных мотивов и приёмов изображения и т. д. Так, например, в таком агиографическом жанре, как похвала святому, соединяющем в себе характеристики жития и проповеди, выделяется достаточно чёткая композиционная структура (введение, основная часть и эпилог) и тематическая схема основной части (происхождение святого, рождение и воспитание, деяния и чудеса, праведная кончина, сравнение с другими подвижниками) ; эти характеристики восходят к позднеантичному энкомиуму (см. энкомий) , и их разная реализация в процессе развития житийной литературы даёт существенный материал как для историко-литературных, так и для историко-культурных выводов.
Агиографической литературе свойственны многочисленные стандартные мотивы, такие, например, как рождение святого от благочестивых родителей, равнодушие к детским играм и т. п. Подобные мотивы выделяются в агиографических произведениях разных типов и разных эпох. Так, в актах мучеников, начиная с древнейших образцов этого жанра, приводится обычно молитва мученика перед кончиной и рассказывается о видении Христа или Царствия Небесного, открывающегося подвижнику во время его страданий. Эти стандартные мотивы обусловлены не только ориентацией одних произведений на другие, но и христоцентричностью самого феномена мученичества: мученик повторяет победу Христа над смертью, свидетельствует о Христе и, становясь «другом Божиим» , входит в Царство Христово. Эта богословская канва мученичества естественно отражается и в структурных характеристиках мученических актов.
