Раз было у нас - поймали мы молодого журавля и дали ему лягушку. Он её проглотил. Дали другую - проглотил. Третью, четвёртую, пятую, а больше тогда лягушек у нас под рукой не было. - Умница! - сказала моя жена и спросила меня: - А сколько он может съест их? Десять может? - Десять,— говорю,— может. - А ежели двадцать? - Двадцать,— говорю,— едва ли... Подрезали мы этому журавлю крылья, и стал он за женой всюду ходить. Она корову доить - и Журка с ней, она в огород - и Журке там надо, и тоже на полевые, колхозные работы ходит с ней и за водой. Привыкла к нему жена, как к своему собственному ребёнку, и без него ей уж скучно, без него никуда. Но только ежели случится - нет его, крикнет только одно: «Фру-фру!», и он к ней бежит. Такой умница. Так живёт у нас журавль, а подрезанные крылья его всё растут и растут. Раз пошла жена за водой вниз, к болоту, и Журка за ней. Лягушонок небольшой сидел у колодца и прыг от Журки в болото. Журка за ним, а вода глубокая, и с берега до лягушонка не дотянешься. Мах-мах крыльями Журка и вдруг полетел. Жена ахнула -и за ним. Мах-мах руками, а подняться не может. И в слёзы, и к нам: «Ах, ах, горе какое! Ах, ах!» Мы все прибежали к колодцу. Видим: Журка далеко, на середине нашего болота сидит. - фру-фру! - - кричу я. И все ребята за мной тоже кричат: - Фру-фру
И такой умница! Как только услыхал он это наше "фру-фру" сейчас мах-мах крыльями и прилетел. Тут уж жена себя не помнит от радости, велит ребятам бежать скорее за лягушками. В этот год лягушек было множество, ребята скоро набрали два картуза. Принесли ребята лягушек, стали давать и считать. Дали пять - проглотил, дали десять - проглотил, двадцать, тридцать, да так вот и проглотил за один раз сорок три лягушки.
Самых очевидных ответов два: 1) ЕО - роман достаточно реалистический. А в реальной жизни холодные усредненные рационалисты всегда убивают непри романтиков. 2) Это неизбежно по чисто композиционным соображениям. Когда Вы смотрите фильм, где главный персонаж попадает в трудную ситуацию в самом начале и чувствуете, как у Вас заколотилось сердце, никогда не бывало мысли: герой, которого играет Брюс Уиллис, должен остаться на экране до конца фильма. Если и убьют, то еще минут через сорок, не раньше. Онегин - главный герой, на него нижется сюжет. Значит, ему и влачить "жалкий жребий свой" до финала.
- Умница! - сказала моя жена и спросила меня: - А сколько он может съест их? Десять может?
- Десять,— говорю,— может.
- А ежели двадцать?
- Двадцать,— говорю,— едва ли...
Подрезали мы этому журавлю крылья, и стал он за женой всюду ходить. Она корову доить - и Журка с ней, она в огород - и Журке там надо, и тоже на полевые, колхозные работы ходит с ней и за водой. Привыкла к нему жена, как к своему собственному ребёнку, и без него ей уж скучно, без него никуда. Но только ежели случится - нет его, крикнет только одно: «Фру-фру!», и он к ней бежит. Такой умница.
Так живёт у нас журавль, а подрезанные крылья его всё растут и растут.
Раз пошла жена за водой вниз, к болоту, и Журка за ней. Лягушонок небольшой сидел у колодца и прыг от Журки в болото. Журка за ним, а вода глубокая, и с берега до лягушонка не дотянешься. Мах-мах крыльями Журка и вдруг полетел. Жена ахнула -и за ним. Мах-мах руками, а подняться не может. И в слёзы, и к нам: «Ах, ах, горе какое! Ах, ах!» Мы все прибежали к колодцу.
Видим: Журка далеко, на середине нашего болота сидит.
- фру-фру! - - кричу я.
И все ребята за мной тоже кричат:
- Фру-фру
И такой умница! Как только услыхал он это наше "фру-фру" сейчас мах-мах крыльями и прилетел. Тут уж жена себя не помнит от радости, велит ребятам бежать скорее за лягушками. В этот год лягушек было множество, ребята скоро набрали два картуза. Принесли ребята лягушек, стали давать и считать. Дали пять - проглотил, дали десять - проглотил, двадцать, тридцать, да так вот и проглотил за один раз сорок три лягушки.