"Переводчик в прозе раб, а в стихах соперник", - обронил Поэт. Русский переводчик "Гамлета" обречен на двойное соперничанье - с автором оригинала и переводческой традицией. Но даже если ты сам осознаешь, что вскарабкался на плечи гигантов, знакомый театровед все равно поинтересуется: "А что, Пастернак уже не устраивает?" Переводы редко живут на сцене долее трех десятилетий: язык, как стрелки часов, незримо смещается во времени. Переводчиком становится тот, кто раньше других заметит, что часы отстали. Мне жаль ямбического затакта "То be, or not to be...", того первого безударного слога, в котором слышен резкий вдох и виден взмах поднявшейся для удара руки. На этом фоне "Быть иль не быть, вот в чем вопрос" (Пастернак) вместе с "Быть или не быть - таков вопрос" (Лозинский) - тупой тычок, слепок с честной версификации ученого-геодезиста М.П.Вронченко (1828 г.): "Быть иль не быть - таков вопрос..." и Николая Полевого (1837 г.): "Быть или не быть - вот в чем вопрос!". В русских переводах я не слышу тигриного рыка короля: "Gertrude, do not drink". (Если это "Не пей вина, Гертруда", то прав Борис Гребенщиков, продолживший: "Пьянство не красит дам!") Не могу поверить, что стражники изъясняются со столь явным немецким акцентом: "Кто здесь?" "Нет, сам ты кто, сначала отвечай!" И фонетически невнятное "Разлажен жизни ход..." не заменит подлинного "The time is out of joint" ("Век вывихнут"), в котором выражена та же средневековая идея выворачивания времени, что и в "Слове о полку Игореве": "Наничь ся годины обратиша" ("Обратились времена наизнанку"). А перевод "Words. Words. Words" как "Слова. Слова. Слова" - всего лишь подстрочник. Что обычно делает человек, когда читает хорошую книгу и чего-то не может в ней понять? Трет переносицу и, пообещав себе, что непременно в этом разберется (когда будет время), продолжает чтение. Переводчику сложней. Если он честен перед собой и текстом, работа может встать на недели или даже месяцы. У меня не было установки отыскать в "Гамлете" нечто никому не известное, я просто хотел сделать новый перевод пьесы Шекспира. Но чем дальше втягивался в работу, тем удивительней становилось ощущение разрыва между английским текстом и его классическими интерпретациями. Вроде бы Гамлет оставался Гамлетом, а Клавдий - Клавдием, но это были другие Гамлет и Клавдий. Иными оказывалась логика их поступков, а, значит, и сами поступки. XX век с его установкой на научно-технический прогресс игнорировал шекспировскую логику "темного" стиля, опирающуюся на многомерность поэтического слова. (Подробнее об этом см. с. 237-242.) Главным образом это касается образа Горацио и тайны гибели Офелии. Пропустив через руку весь текст, я смею полагать, что при всех своих открытиях шекспироведение три с лишним века повторяет ошибки, сделанные провинциальными английскими трагиками еще во второй трети XVII в., когда после восемнадцатилетнего запрета театров Британия узнала о Шекспире.
1. Набег западно-европейских воинов, 10 мин Ливонско-Псковское пограничье. Звучит спокойная умиротворяющая музыка. На поле стоят несколько стогов сена, несколько сельских жителей – девушки и парни в средневековых крестьянских одеждах собирают еще один стог. Ведущий рассказывает о тревожных буднях Северо-Западных пограничных земель Руси Пскова и Новгорода, испытывающих постоянные опустошительные набеги то ливонских немцев и чуди, то шведов, то языческой литвы и вынужденных наносить ответные удары врагу. Резко раздаются трубные звуки, звучит тревожная музыка. Показался конный разъезд ливонских рыцарей в сопровождении нескольких пеших сержантов и лучников, некоторые несут чадящие факелы. Основное пешее войско строем медленно выдвигается с немецкой стороны, становится на краю поля. Крестьяне с криками и визгом бросаются врассыпную, пытаясь убежать в направлении русской стороны. Всадники поднимают коней в галоп, догоняют бегущих, отсекая им путь к бегству. Сержанты хватают пленников, вяжут веревками. Один из всадников перекидывает девушку поперек седла и мчит в свою сторону. Кто-то из крестьян отбивается оглоблей от наседающих пехотинцев, кто-падает. Вспыхивают две копны, подожженные факельщиками, к небу поднимается черный дым. Сержанты под руководством рыцаря строят полон в цепочку, связанную веревкой и направляются к немецкой стороне.
2. Конный бой, 10 мин. Резко звучат боевые трубы, а за ними – русская тема. С русской стороны появляется дружина – 5 конников, за ними пешая рать, которая на ходу перестраивается в два крыла – правой и левой руки. Ведущий коментирует. На требование освободить полон немцы отвечают отказом, предлагая равный рыцарский конный копейный бой 5Х5. Выигравшая сторона получает полон. Всадники – русские и немцы разбиваютя на пары, выстраиваются в две шеренги – каждый напротив своего противника. Герольд (он же ведущий) последовательно называет имена и титулы бойцов, каждый из представляемых бойцов выезжает вперед и поднимает руку с копьем. Начинаются сшибки – одна пара за другой. Под громкие крики войск из седел вылетают два немца и два русских. Последняя пара – командиры отрядов сталкиваются наиболее ожесточенно – оба удерживаются в седлах, но у русского ломается копье (для ломающегося копья есть специальная вставка из бальзы). Герольд объявляет, что по рыцарским правилам из двух равных по силе турнирных бойцов победителем является тот, кто ломает свое копье о щит или шлем противника – это свидетельствует о большей силе его удара. Однако командир ливонцев отказывается подчиниться и, не желая отдавать добычу, призывает войска к битве. Источник; http://schaste.ucoz.ru/
